КвазаРазмерность. Книга 2 - Виталий Вавикин Страница 15

Арк-Ми запаниковал. Снова попытался бежать. Упал. Поднялся. В каком-то театральном отчаянии метнулся к очередной двери, пытаясь раздвинуть створки руками. Поплелся, спотыкаясь, прочь, слушая нарастающий звук шагов преследователей… Ремонтная бригада из пяти синергиков промаршировала мимо, оттеснив чужака к стене. Арк-Ми смотрел какое-то время им в спины, затем рассмеялся – нервно, истерично. Двери на ремонтную платформу открылись автоматически, пропуская синергиков. Арк-Ми успел разглядеть обломки перекрытий, рухнувшие после аварии «Прыгуна». Осколков было не так много, но в отличие от платформы, где недавно был Арк-Ми, здесь находилась капсула общественного транспорта, которой один из осколков пробил обшивку.

Начавшие закрываться двери снова открылись, потому что пара синергиков, оценив ущерб, отправилась за необходимыми запчастями. Прижавшись спиной к холодной стене, Арк-Ми наблюдал из коридора за процессом ремонта, надеясь, что небольшая передышка вернет игровому клону силы, а раны снова затянутся и перестанут кровоточить. Воображение, еще недавно прокручивавшее перед глазами картины канувших в небытие боев в Свободном Токио между кланами якудзы и боевыми синергиками, теперь воспалялось пришедшими из прошлого картинами ремонта. Пневмотоннели существовали тысячи лет, а после наступления Великого ледника мало кто заботился о том, чтобы совершенствовать то, что работает безупречно и не потребляет много энергии. Пневмотоннели были экономичными и надежными. Возможно, не самыми комфортными, но к этому проще было привыкнуть, чем менять основную транспортную систему. Арк-Ми поймал себя на мысли, что современный мир вообще не думает ни о чем другом, кроме новых нейронных сетей да способах еще более экономичного расходования необходимой для жизни мира энергии. Все остальное принято как должное и забыто. Взять хотя бы общественный транспорт. Кто-нибудь думает о нем, если не считать разговоров о переводе на нейронную основу? Нет, никогда. И уж тем более никого не заботит, ломается он или нет. Капсулы общественного транспорта в головах населения Размерности вечны. Так же и пневмотоннели. Основная проблема последних – Ледник, который пробирается в жилые комплексы, но если система достаточно интенсивна, как в Galeus longirostris или Hextactinellida, то нагрев систем пневматики держит Ледник вдали от тоннелей. И уж конечно никто не думает об амортизационном износе механизмов. Люди привыкли, что обо всем могут позаботиться нейронные сети – так устроен современный мир, а то, что мир позаимствовал у прошлого, принято как должное и забыто, благо, устаревшие системы функционируют исправно и полностью автоматизированы.

Арк-Ми вспомнил рассказы брата о марсианских и лунных колониях, где практиковалось нечто подобное. Клеточные автоматы были запрограммированы на развитие и размножение. С ремонтными бригадами синергиков систем общественного транспорта было нечто подобное. Вот только никто не велел им развиваться. Тысячи лет они производили друг друга, копировали, заменяя выходивших из строя, создавали необходимые запчасти, чинили тоннели, помогая крошечным ремонтным жукам, и восстанавливали системы производства запчастей и самих работников. Если Иерархия ничего не скрывала, то за время существования Великого ледника ни в одном из уцелевших комплексов системы общественного транспорта ни разу не дали сбой – идеальная система, как нельзя лучше подчеркивавшая мировой застой. О последнем Арк-Ми обычно говорил старший брат. Хотя подобные разговоры можно было услышать в кругах любых коренных жителей Квазара. Размерность – умирает, будущее за Квазаром. А потом фантазии о вознесении и детях Квазара, которые будут рождены в Подпространстве, отказавшись от плоти, потому что мир Размерности, материальный мир, утратил свою актуальность, перспективы, стремление к развитию. А как только заканчивается развитие, начинается неминуемый спад и упадок. Великий ледник в разговорах олицетворял застой и неизбежный коллапс материального мира.

За спиной Арк-Ми открылась дверь, и он, не удержавшись, рухнул в помещение старого как мир склада запчастей. Синергики перешагнули через него, направляясь к стеллажу, за которым находился примитивный репликатор, списанный современным обществом в утиль сразу, как только нейронные сети стали передавать достаточно энергии, чтобы превратить проектируемые в голову образы в реальность.

– Меньше затрат энергии, – заявляли официальные представители Иерархии. – Максимум пользы. Простота в использовании. Пластичность. Многоуровневость и соответствие современным стандартам…

Синергики окружили стеллаж, собирая необходимые имевшиеся в наличии запчасти. Арк-Ми подумал, что повреждения герметичности капсул общественного транспорта, вероятно, частое явление – запчасти все были в наличии и не покрыты пылью. Основным системам не пришлось активировать устаревший репликатор.

Забрав запчасти, синергики покинули помещение. На этот раз Арк-Ми отполз в сторону, не желая привлекать внимания. Двери закрылись. Тело игрового клона исцеляло себя на редкость быстро, но когда Арк-Ми поднялся на ноги, раны снова начали кровоточить. Не сильно, но… «Если так будет продолжаться, то это тело истечет кровью и умрет раньше, чем система, не найдя на игровых площадках, сочтет меня мертвым и вышвырнет из проекта», – мрачно думал Арк-Ми, ковыляя к древнему репликатору.

– Только бы эта рухлядь работала, – читал он свою молитву инженера.

Информационная панель имела примитивный интерфейс доквазаровой эры, общаясь с пользователем, используя примитивный одноуровневый язык. Еще в детстве, работая над игровым проектом «Мекка», брат заставил Арк-Ми выучить этот язык. Тогда Арк-Ми не понимал, для чего это нужно. Прай-Ми планировал использовать язык частично в игре для усиления реалистичности, но брат еще ребенком знал, что ни один игроман не станет изучать новый язык, чтобы понять смысл игры. Конечно, если этот язык будут использовать десятки игровых порталов – другое дело, у игроманов не будет выбора, а так… В итоге, когда братья действительно начали работать над «Меккой», от затеи с другим языком было решено отказаться. «Никогда не признаюсь, но спасибо тебе за твои зачастую бесполезные идеи», – мысленно обратился к брату Арк-Ми, со скрипом вспоминая забытые слова и способы их написания.

Цветовая схема единого языка третьего тысячелетия планеты заполняла информационную панель, и Арк-Ми долго путался в оттенках и интенсивности цветов, теряя смысл. Репликатор мог создавать только простейшие, находившиеся в базе данных детали. Арк-Ми бегло просмотрел основной список, пытаясь представить базисные принципы работы пневмотоннелей и вынести из этого что-то полезное.

– Вот сейчас здесь действительно не хватает Прай-Ми, – проворчал он, признавая, что брат действительно был мастак на выдумки.

В детстве не проходило и месяца, чтобы он не сломал что-нибудь в Квазаре, расшифровав основной алгоритм. Созданные из энергии Подпространства стулья разваливались, стоило на них сесть, кровати левитировали, столы начинали разговаривать, требуя убрать руки и «перестать лапать их»…

– Ты сам отправил нас с братом в школу акеми, – говорил Прай-Ми, когда отец отчитывал его за очередную шалость.

К слову, «шалости» вначале ограничивались безнадежными поломками. Арк-Ми никогда не отворачивался от брата, принимая наказание наравне с ним. Особенно на первом этапе, когда пытался с детским азартом угнаться за Прай-Ми – сломать еще больше незначительных алгоритмов Квазара, чем брат. Но потом в поломках Прай-Ми появились упорядоченность и смысл. Взломанные алгоритмы получали новый код, формируя заданные свойства и образы. К удивлению Арк-Ми, отец в те дни впервые начал хвалить Прай-Ми, правда всегда заставлял приводить изменения к изначальному виду и наказывал сына, если тот терпел неудачу.