Азартные игры высшего порядка - Мария Симонова Страница 15

— Ты не понимаешь, что тут происходит, верно? И хочешь, чтобы я объяснил тебе то, чего никто не понимает? Ты теперь тоже здесь и можешь узнать, что мы тут заперты на отрезке около трех с половиной тысяч километров и здесь действительно идет война. Но тебе нечего бояться: пока ты в моей машине, ты неуязвима, как и я.

— Почему?

— Я не знаю почему. Но таковы правила.

— Правила?..

— Да, правила чьей-то игры. Только не спрашивай меня — чьей. Я простой… врач, а не господь бог. Когда все это началось, я был в машине, ехал по своим делам в Европу. И оказался заперт на мосту. Мне повезло немногим больше, чем другим, — по правилам их можно убить, а меня нельзя. Но я в этой игре такая же слепая пешка, как и все остальные. Нам надо отсюда вырваться, пересечь границу, понимаешь?

— Как?..

— Ты ведь не с моста, верно? Ты приплыла из большого мира?

Кажется, он сумел-таки вывести ее из шока, растормошить и втянуть в разговор — эх, пропадает в нем великий психотерапевт! Она замотала головой:

— Я… из космоса.

— В смысле?..

Она нахмурилась, напряглась, как будто собираясь с силами для рассказа, в конце концов потрясла головой и молча откинулась на спинку кресла.

Так. Поторопился он обрадоваться. Спасенная, ясен перец, нуждается в покое. Не исключено, кстати, что у нее от переживаний поехала крыша, и ей теперь мерещится, что она не плавала в океане, а летала в космосе. — Ладно.

Тем паче что план номер один уже какое-то время маячил перед Ларри, и ее участие в этом плане состояло лишь в том, чтобы она сидела рядом в машине и не трепыхалась.

— Отдыхай, — уронил он, трогая вперед. И тут только вспомнил мимолетно, что так и не спросил ее имени и сам ей не представился.

Успеется.

Ларри гнал по «линии фронта», выжимая из автомобиля предельную скорость, почти что полет — вполне возможно, что он поставил сегодня на этой трассе рекорд скорости. Окружающие разборки его больше не интересовали. Его целью вновь, в который уже раз, была Черта, но по дороге еще предстояло раздобыть для попутчицы какую-нибудь одежду. Она, кажется, уснула, и он не собирался ее будить. Черты он рассчитывал достигнуть ближе к вечеру, и действительно уже вечерело, когда впереди завиднелся достопамятный отель «Максима». У отеля Ларри скрепя сердце притормозил — до Черты отсюда уже было рукой подать, но в отеле наверняка сохранились какие-нибудь шмотки, кроме того, здесь обретались некоторые его знакомые.

На стоянке оказался уже припаркован знакомый полицейский «Форд». Его хозяин стоял снаружи, облокотившись о заднюю дверь, и при виде подъезжающего Ларри вначале узнавающе помахал рукой, а потом, заметив в его машине пассажирку, кажется, впал в ступор.

— Привет, — бросил ему Ларри, вылезая из машины. Ответом ему было гробовое молчание. Но Ларри его не слышал: он уже махал руками и кричал «эй!», пытаясь привлечь внимание обитателей отеля. Без рубашки на улице было довольно прохладно, но, главное, безветренно: ветроуловители на мосту до сих пор, несмотря на все катаклизмы, исправно работали — благо что добраться до них и испортить было практически невозможно. Вскоре его заметили и вышли — сразу человек пять, все с оружием на изготовку, хотя никакой диверсии — ни с той стороны, ни со стороны Ларри им вроде бы не грозило. Удивления при виде девушки в его машине они не выказали, как бы даже ее не заметили. Перебросившись с ними парой общих фраз, поинтересовавшись, живы ли после затяжных боев те и эти, Ларри сам сказал как бы между делом, что добыл наконец себе девчонку, и, не вдаваясь в детали, попросил для нее какой-нибудь одежды. В ответ последовали плоские шуточки про то, что женщинам — в смысле бабам — одежда не нужна, что всех своих они давно уже раздели, потому что так удобнее, и одевать не собираются, что и ему советуют. На что Ларри, посмеиваясь, высказался в том смысле, что раздевать — это как раз его любимое занятие, ради которого он пожертвовал даже своей рубашкой.

Его заклеймили извращением. Ларри не сомневался, что в конце «пикировки» случит шмотки — добрые отношения с шоферами были выгодны и тоже чего-то стоили, но расчеты его нарушила сама пассажирка: пока он договаривался, она просто-напросто вышла из машины и побежала к отелю.

Ларри, забыв о преграде, бросился вслед и, встреченный полем, был отброшен спиной на свою машину. Зато его собеседнички среагировали молниеносно, словно только и ждали чего-то в этом роде: все пятеро кинулись за девчонкой и, разумеется, моментально ее догнали.

Ларри тем временем сунулся в машину и вынырнул из нее уже с лазерником в руке. Но за те секунды, что он доставал из бардачка лазерник, снаружи успело произойти кое-что непредвиденное: те пятеро схватили девчонку, она еще отбивалась, а его приятель-полицейский, уже благополучно оправившийся от своего столбняка, подъехал к ним почти вплотную и как раз в этот момент начал косить ребят в упор лазером. Они падали один за другим, как снопы, не успев ничего понять, увлекаемая ими, упала и девчонка. При падении она попала в поле «Форда». Бывший страж порядка тут же бросил свой лазерник и вцепился в нее, окончательно затаскивая к себе в поле. Она извивалась и царапалась, один раз вырвалась с треском, он успел ее поймать за полу рубашки, рванул обратно. Она завизжала коротко, отчаянно — Ларри сцепил зубы, словно очнувшись, кинулся за руль и, уже трогая, увидел, как между полицейским и девушкой возникла бледно-мерцающая полоса, словно радужный шнур, — изогнулась, мелькнула с тихим шелестом — ш-ш-чавк! И исчезла.

Хрипло заорал, отваливаясь на капот, полицейский. Фигура его утратила симметрию: правое плечо вместе с рукой валялись бревном у его ног. А девчонка уже бежала Ларри навстречу, ныряла в заранее открытую им дверь — рубашки на ней как не бывало. Из отеля выбегали еще люди. Только зря они спешили, потому что добраться до Ларри им было все равно что до территории за Чертой, они и сами это отлично понимали, оттого и орали на бегу всяческие ругательства. В то время как Ларри, цедя сквозь зубы что-то еще более непотребное, без лишней поспешности выруливал на трассу. На выезде он включил фары — стемнело, а ночная иллюминация на мосту давно уже приказала долго жить — конденсаторы солнечного света, дающие по ночам дневное освещение, были расстреляны в первые же дни — точнее, в первые ночи.

Первое, что он сказал соседке, уже дав полный газ, было:

— Как тебя зовут?

Она ответила:

— Чарли.

Все у нее не по-людски. С неба падает. Полицейских калечит. И даже имя какое-то неженское.

— Ларри. Чем ты его?..

— Это не я, — сказала она, отвернувшись. — Это хлитс.

И протянула ему, не глядя, руку в браслете. Потом произнесла в сторону, словно убеждая саму себя или оправдываясь:

— Я не хотела, я о нем только подумала — что он мог бы меня защитить… И тут он… Сам.

Ларри покосился на браслет — симпатичная дамская штучка. Вполне безобидная на вид. Что-то из экспериментального?..