Желтая линия - Михаил Тырин Страница 15

Щербатин нашел свою пику и нехотя поднял ее, словно не очень стремился принимать на себя лишнюю тяжесть.

— Посидим, — предложил он.

Мы сперва помалкивали. Щербатин задумчиво обнюхивал обломок светящейся ветки, потом лизнул его, попробовал укусить. Наконец бросил под ноги.

— Щербатин, — вяло проговорил я, — вот скажи: тебе плохо было в твоей пятикомнатной квартире?

— Плохо, — просто ответил он.

— Что, даже хуже, чем здесь и сейчас?

— Хуже.

— Не понимаю… — пробормотал я. — Ну ладно я — спьяну, можно сказать, сюда попал. Но ты! Сознательно ведь!

Щербатин воспроизвел нечто среднее между вздохом и стоном. Мы не понимали друг друга.

— Что у тебя там осталось, Беня? — проговорил он, стараясь выглядеть спокойным и терпеливым наставником.

— Жизнь! — воскликнул я. — Нормальная человеческая жизнь! Ты что, идиот?

— Жизнь, — кивнул мой приятель. — Хорошо. Нормальная жизнь. Дай-ка я попробую ее себе представить. Итак…

Он прищурился, подперев голову кулаком.

— Итак, — повторил он, — жизнь. Утро. Ты просыпаешься в несвежей постели. И из холодильника наверняка воняет. Это твое утро. Оно начинается с затхлых простыней и такого же холодильника. Продолжать?

— Зачем?

— Буду продолжать. Работа. Нет, дорога на работу. В троллейбусе ты смотришь на красивых женщин. Ты думаешь: «Когда-нибудь, может быть…» Верно?

— Все смотрят!

— Верно. Смотрят, а потом действуют. Ты — просто смотришь. Тебе ничего не светит, ты это знаешь и поэтому только смотришь. Дальше — работа…

— Да заткнись же ты!

— Тихо, тихо… Слушай. Работа. Начать с того, что в твоем театре здороваться с тобой, пожалуй, не считает нужным даже вахтер. С тобой не пьют. И курить ты ходишь один…

— Я не курю!

— Соболезную. Даже в этом ты в стороне от коллектива. Над тобой посмеиваются. Стоит тебе просто споткнуться на лестнице, это превращается в местный анекдот. Так?

— Щербатин, хватит, — с угрозой проговорил я.

— Хорошо, хорошо. — Я заметил, как он отставил пику подальше. — Похоже, я угадал все в точности. Но самое ужасное, что это ты назвал нормальной жизнью! Для тебя это норма, Беня!

— Я не это имел в виду!

— Да знаю я, что ты имел… Ну, теперь скажи — чем хуже сидеть тут со мной и думать, как выбраться отсюда? Беня, учти, что мы будем хотя бы бороться. Пробовать. Ведь там ты и этого не делал.

— А если делал?

— Да перестань, не верю. О, чуть не забыл! Твоя жена, Беня! От тебя ведь убежала жена. Уверен, это потрясающая история. Немедленно расскажи ее мне. — Он даже уселся поудобней, готовясь слушать.

— Щербатин, я не собираюсь это вспоминать.

— Ну, пожалуйста! — взмолился он и потер ладошки от нетерпения.

— Ладно, — проговорил я после непродолжительной паузы. — Раз уж тебя так разбирает… Это и вправду потрясающая история. Меня до сих пор трясет.

— Ну давай же, давай!

— Прихожу домой. Шкафы вывернуты, в серванте пусто. Я сразу понял, что она ушла. А потом увидел кассету на телевизоре — явно для меня положили. Я пошел к соседу — у меня видео нет…

— Естественно, — обронил Щербатин.

— Включаю. Там — она во весь экран. Улыбается. Говорит: «Смотри, дурачок, и учись». Отходит — и с учителем физкультуры… В разных позах. В спортзале. На кожаном мате. На коне. Долго, со стонами. Никогда не слышал, чтоб она так стонала…

— И это естественно.

— Меня тут словно паралич прохватил. Прихожу в себя — сосед на свою кассету копию переписывает.

— А дальше?

— А все.

— А ты? — изумился Щербатин.

— Что я?

— Так и жил? Так ничего и не понял?

— Что я должен понять?! Черт возьми, я ждал от тебя сочувствия, а не нравоучений. Больше никогда и ничего не стану рассказывать.

— Беня, Беня… — Он устало покачал головой. И вдруг повел по сторонам глазами. — Слушай, мне это кажется или?..

Он прислушался. Я тоже.

— Какой-то стук, а? Или глючит?

— Вообще, да, — неуверенно согласился я. — И уже давно. Я думал, капли падают…

— А ну… — Он поднялся, подхватив пику.

Мы принялись ходить взад-вперед, определяя, откуда идет звук. Я остановился возле гигантского ледяного столба, наполовину обрушенного. Похоже, его зацепил во время обеда червь. Я уже почти прошел мимо и вдруг встал как вкопанный.

Это было невероятно. Внутри столба что-то двигалось, дергалось и прыгало. Стук шел изнутри.

Я так испугался, что бросился бежать. Из моего горла вырывался бессвязный крик — я пытался позвать Щербатина. Он и сам бежал ко мне, догадавшись, что дело неладно.

— Ну?!

— Там! — только и смог выдавить я.

Вдвоем было не так страшно. Я набрался смелости подойти, хотя и держался за спиной Щербатина.

— Там человек, Беня, — сказал он.

— Вижу.

— За работу. — Он перевел дух и поплевал на ладони.

* * *

Пика вгрызалась в лед, но он был прочным, сплошным, и отковырнуть большой кусок удавалось редко. Через несколько минут я сменил Щербатина и тут же убедился, насколько этот труд тяжел. Столб был огромным — как дом, он уходил вверх, в черную пустоту. Я со своей железкой ковырялся у его подножия, словно муравей с соломинкой.

Мы со Щербатиным сменили друг друга уже по два раза. Человек внутри, похоже, заметил наши старания. Он больше не колотился о стены ледяного склепа, терпеливо дожидаясь освобождения.

Наконец очередной удар Щербатина вывернул и обрушил здоровенную глыбу. Образовалось отверстие размером с форточку, из него к нам протянулись две тонкие, посиневшие от холода ручонки. Щербатин осторожно тюкал железкой, расширяя проход.

— Бог послал нам женщину, Беня, — сказал он.

Это и в самом деле была женщина. Миниатюрная дамочка с короткой стрижкой. Сколько ей лет, я понять не смог. Может, двадцать, а может — тридцать пять. Это была типичная женщина без возраста.

Она упала нам в руки сама не своя от холода и страха. На ней я увидел нечто похожее на военную форму, и, судя по всему, это облачение мало спасало ее от холода вечной мерзлоты. На рукаве я заметил эмблему — шесть звездочек, вписанных в треугольник.

— Спокойно, девочка, — добродушно произнес Щербатин и закутал ее в свой богатый золотой халат.

Некоторое время мы только разглядывали ее, жалели, гладили ладони и бормотали успокаивающие слова. И очень скоро пленница начала приходить в себя.