Век воли не видать - Василий Головачев Страница 15

– Чего ж не понять, и к бабке ходить не надо, – проворчал Сергей Николаевич, невысокого роста, плотный, с жёстким каменным лицом, обожжённым загаром аравийских и египетских пустынь. – Придётся смотаться в Новосибирск.

– А что там?

– Там университет, научный городок… плюс база ГРУ.

– Понял, поезжайте, хотя приказывать вам я не имею ни прав, ни полномочий. Зато о средствах можете не беспокоиться, я дам вам «визу» с хорошей суммой на предъявителя и немного наличных.

– Благодарю, с деньгами у нас хреновато, несмотря на мою полковничью пенсию.

На том и расстались.

Волков на следующий день уехал, его соратники устроились на берегу озера в палатке, как и планировали, а Саблин, помня свои обязательства, продолжил ухаживать за телами формонавтов и тренировать Валерию, вошедшую во вкус. Случай с пещерой, где их едва не засыпало, и благополучное освобождение подействовали на неё позитивно. Она поверила наконец в свои «колдовские» силы и всегда теперь носила с собой эргион, способствующий синхронизации всех биополей человека с природными полями.

Занимались формотрансом, пользуясь каждой свободной минутой. Переформатировали все мелкие предметы в доме, от расчёсок и зубных щёток до чашек, ложек и ножей. В среду, после отъезда Волкова, прогулялись по долине вокруг озера и наткнулись на муравейник в лесу.

День выдался хмурым, солнце не показывалось из-за туч с утра, но дождя не было, и муравьи хлопотали вовсю, осваивая территорию.

– О, идея! – оживился Саблин. – Что если отформатировать эту кучу?

Муравейник имел внушительные размеры – больше метра в высоту и около двух в диаметре основания, муравьи кишели вокруг в огромном количестве. Стоять спокойно рядом с ним было невозможно, муравьи то и дело норовили взобраться на ботинки людей и выше.

– Как ты его хочешь отформатировать? – не поняла Валерия.

– Прохор в Вологде с помощью меркабы превратил мэра в кучу тараканов. Потом он и ДД в образе Фуркада вернули мэру прежний облик. – Саблин улыбнулся, вспоминая этот случай. – Было круто! Вот и я хочу проверить, есть ли у муравьёв формоспектр.

– А вдруг они…

– Что?

– Бросятся на нас! Или умрут.

– Мы же не сжечь их собираемся. Конечно, каждый живой объект должен иметь форму, при которой он не сможет сохранять жизнеспособность, но я не хочу никого убивать. Давай попробуем, на пару шагов вперёд и назад. Рискнёшь?

– Нет! – почему-то испугалась Лера. – Я боюсь! Лучше ты.

– Трусиха, – рассмеялся Данияр. – Смотри и учись.

Эргион, согретый ладонью, «шевельнулся».

Муравейник накрыла вуаль струящегося воздуха. Не очень правильный конус его заколебался и стал идеальным тетраэдром с точки зрения геометрии, но не гладким, а колюче-пушистым. Все сосновые иголки, щепочки, прутики, песчинки и былинки, из чего был сделан муравейник, изменили форму, стали правильными цилиндриками, кубиками и многогранниками, словно детальки какого-то миниатюрного конструктора, а наиболее тонкие палочки усеяли тетраэдр с внешней стороны направленными вовне колючками.

Изменились и сами муравьи, но не фатально, остались насекомыми с длинными и тонкими гофрированными телами.

Жизнь внутри муравейника и вокруг него замерла. «Отформатированные» насекомые застыли, переживая, наверно, самый настоящий стресс, и лишь муравьи, не попавшие под формоимпульс, продолжали суетиться на периферии своих владений.

– Червяки? – удивилась Валерия. – Они превратились в червяков?

– Это не совсем черви, видишь, какие у них головы? Интересно, что будет дальше?

Второй формопреобразующий «выстрел» превратил колючий тетраэдр в куб, а муравьёв – в единую коричневую сеть, пронизывающую куб и оплетавшую все его грани. Со стороны эта сеточка напоминала разросшуюся ветвь лишайника, а также сеть кровеносных сосудов на теле человека. Да и цвет имела ярко-алый.

– Ужас! – передёрнула плечами женщина. – Прекрати издеваться над мирными тружениками!

– Я не издеваюсь, я экспериментирую. Надо же знать, чем закончится трансформация насекомых. Ещё шажочек…

Муравейник превратился в многогранник… и тут же осел, рассыпался кучей праха.

Но «муравьиный лишайник» постигла иная участь. Он остался сетчато-объёмной конструкцией, корявым подобием многогранника, объединившего муравьёв как тело клетки. При этом из всех выпуклых его элементов «сети» вылезли лапки-членики, превращая невообразимую живую конструкция в некий организм.

Этот организм качнулся туда-сюда, словно пребывая в растерянности, и покатился-пополз к замершим экспериментаторам.

Взвизгнула Валерия, хватаясь за локоть мужа.

Саблин потянулся за ножом, но опомнился, мысленно сформулировал эргиону задачу вернуть объекту прежнюю форму.

Куча пыли-трухи, в которую превратился муравейник, попытался восстановиться, но снова осела конусом иголок-прутиков. Его форма дошла до конца формоспектра и восстановить первоначальный конус не смогла.

Живой многогранник, объединивший муравьёв в организм, распался на «червей», которые в свою очередь трансформировались в насекомых ползающих. Правда, муравьями назвать их было уже нельзя, и даже дипломированный инсектолог вряд ли смог бы определить, к какому виду они принадлежат.

– Финита ля комедиа, – сказал Саблин, отступая, отнюдь не разочарованный экспериментом. – Уходим.

– А… они? – с дрожью в голосе спросила Валерия.

– Опомнятся, построят новый муравейник.

– Но они… не похожи…

– Да, они теперь больше похожи на термитов, но ведь и термиты строят свои дома так же, как муравьи. Всё, не заморачивайся, это послужит мне уроком. Не всё живое восстанавливается после формотрансформации.

В этот день они больше никого не «форматировали», хотя у Саблина и зрело желание поэкспериментировать на более серьёзных биологических объектах. Он видел в окрестностях озера белок, бурундуков и лося.

Взобрались на горку, с которой открылся великолепный вид на долину с озером и на скалы вокруг. Выглянуло на миг солнце, пейзаж волшебно изменился, заиграл летними красками. Особенно красиво выглядел луг между каменными склонами, покрытый цветочным ковром самых разных оттенков.

– Ух ты, крыльев не хватает! – раскинул руки Саблин, словно собираясь взлететь. – Помнишь русскую поговорку? В березняке – жениться, в сосняке – веселиться, в ельнике – удавиться. Ей не хватает присказки: в горах – летать!

Валерия не ответила. Она жила глазами, растворяясь в тишине горного массива, и не слышала ничего, кроме своих восторженных ощущений.

Превратив несколько камней в кучи песка и пыли – через «огранку» их от тетраэдров до заковыристых многогранников, и с десяток растений от живокости до ергакского борца с его крупными тёмно-синими цветами в непонятные колючие сплетения, тренер и его ученица вернулись домой.