Белогор. Каратель - Алексей Стопичев Страница 15

А в обед из лесу на конях выехала дружина барона Хоммельта и героями впёрлась в Лерен. Рыл сто конных и двести пеших. И все эти рыла в броне, с отличным оружием отсиживались в лесу, пока осаждённый город изнывал в осаде. И если нас горожане благодарили, несли еду и хорошую одежду, а кожевники Лерена клятвенно обещали моему отряду бесплатно новые сапоги и ремни, то вот барона жители встретили без энтузиазма. И хмуро провожали взглядами весёлых дворян и дружинников, будто вернувшихся из увеселительной прогулки. Хотя и мне и парням это было по барабану. Мэр выделил нам отличную казарму, где я и разместил весь отряд. А Эльза поселилась у местного купца по имени Мохотун.

Двухэтажная казарма стояла слева от двух таких же, где размещался отряд города Лерен под командой сотника Зигана. Который, кстати, и вправду оказался мировым мужиком. И вечером пригласил меня и десятников отметить удачную битву. Потом на плацу, больше напоминающем небольшую площадь, я гонял своих бойцов со щитами. А солдаты Лерена с удивлением и любопытством на это смотрели. А вечером мы хорошо посидели с Зиганом, попивая местное винишко.

Ни ко мне, ни к моим солдатам барон прийти не соизволил, но с утра следующего дня явился какой-то боров и стал осматривать наше вооружение, и щупать мечи и щиты. Мои гвардейцы, в большинстве своём вчерашние крестьяне, смущались, и перечить не смели, но вот мне и Ягу с Ирвином такое обращение не понравилось категорически. Я вышел к борову и хмуро на него посмотрел:

— Ты кто, бл…, такой?

Жирный боров раздулся ещё больше, выпятил брюхо и проквакал, что он де управляющий пресветлого барона Хоммельта, защитника этих земель и грозы зрожей. От такого заявления, не выдержав, заржали несколько солдат и местные жители, которые постоянно крутились вокруг казармы. А я почему-то вспылил. Развернул жирдяя кругом и от души пнул его в филейную часть, пообещав, что если он ещё раз здесь появится — отрублю ему ноги и вставлю в его же жирную задницу. Жирдяй убежал, а я выстроил свой отряд.

— Вы — лучшие бойцы этого мира! Вы за несколько недель уничтожили больше зрожей, чем вся королевская рать вместе взятая. Понятно, что это благодаря моему гению, щитам и гранатам, но! — я остановился и возвысил голос: — Вы тем более обязаны иметь самолюбие и гордость! Иначе вы опозорите своим поведением своего замечательного командира, то есть меня! Отныне я вас нарекаю ГВАРДЕЙЦАМИ, а наш отряд гвардией. Вы не ратники. Не наёмники. Вы гвардейцы! И должны нести это высокое знание гордо и независимо. Кто такие гвардейцы? Это элита элит! Это вы! Гвардия Пустоши! И если кто-то посмеет неуважительно с вами обойтись, я порву его, надо будет — загрызу зубами. Но! И! Вы! Должны! Друг за друга рвать зубами. Сила в единстве!

Гвардейцы стояли вытянувшись по стойке смирно, благо, я им давно рассказал что это, и по лица понять, что они думают, не представлялось возможным. Но я знал их мысли в этот момент. Два года российской армии не хухры-мухры. Там умели накачивать и поднимать моральный дух. В итоге, после получасовой лекции я распустил бойцов заниматься своими делами. То есть, чистить оружие. Чинить щиты и копья. Ну а сам занялся общественно полезным для отряда делом — ничегонеделанием. Чем больше занят этим командир, тем счастливее отряд.

А потом, только я решил начать очередные занятия, явился этот дворянчик, который теперь, хлюпая кровавой юшкой, беспомощно болтался на руках своих ратников.

— В две шеренги становись! Щиты сомкнуть! — заорал я, выхватывая меч. — Вторая шеренга — гранаты к бою!

Хорошо, что убедил Зигана увести дружинников. Это — наша битва и наше крещение. И услышал вместе с топотом копыт чей-то визгливый крик:

— Порубить этих свиней в капусту! Уничтожить всех без пощады!

И с улицы на плац, по размерам с футбольное поле, выплеснулась конная лава.

— Первая шеренга, копья в землю! Товсь! Вторая шеренга — огоооонь!

Двадцать гранат выметнулись под ноги лошадям. Страшна приближающаяся конная лава. Но ещё страшнее разорвавшиеся под ногами лошадей гранаты. Три десятка лошадей покатились кубарем, оглашая всё ржанием и хрипом. Вместе с ними покатились и всадники. Но к чести баронской дружины, остальные не растерялись, видимо, мэр и другие успели рассказать про гранаты, и те знали чего ожидать, потому, обогнув павших, полсотни конных рванули на наш строй. И по законам этого мира быть нам уничтоженными. Да только не знали эти товарищи про македонские фаланги. А я знал. И мои воины первой шеренги уже плотно уткнули пятки копий в землю. А вторая шеренга, бросив гранаты, тоже схватили копья, которые были ещё длиннее, и также упёрли в землю. Дружинники Лерена с удивлением смотрели на наши копья, которые были толщиной в руку взрослого человека, и удивлялись, зачем таскать такие брёвна. Теперь из окон своей казармы они увидели зачем. Удар конной лавы в четыре десятка этих копий был страшен… для самих конников. Кони и всадники хрипели, смертельно раненные и падали, один всадник по инерции перелетел над копьями, ударился в щиты, и тут же был зарублен моими гвардейцами. Около двух десятков конников пытались уйти и я заорал:

— Копьями добить!

Гвардейцы второго ряда тут же метнули свои более лёгкие и тонкие копья, и ещё семеро всадников упали с лошадей, кто оглушённый, а кто и раненый. Но десяток всадников ускакали с плаца.

— Копья на землю. Мечи в руки! — я выхватил меч, и, приподняв щит, скомандовал: — Вперёд! Левой, правой, раз! Раз!

Мы мерно зашагали вперёд с сомкнутыми щитами. Поднявшиеся с земли ратники барона с ужасом смотрели на строй щитов, но с храбростью у них было всё в порядке. Они кидались на строй и гибли. Без шанса на победу. Когда на ногах никого не осталось, я приказал разбиться на четвёрки и добить раненых. Двое передних гвардейцев смыкали щиты. Двое задних добивали копьями тех, кто ещё шевелился. Спустя десять минут над плацем воцарилась гробовая тишина. Восемьдесят шесть баронских дружинников и дворян упокоились с миром. Шестьдесят лошадей тоже пришлось добить. Двадцать лошадей стали нашей законной добычей. Ещё несколько ускакали вслед за уцелевшим бароном и его приспешниками.

С двумя отделениями Яга и Косого я сомкнутым строем направился к ратуше, остальные раздевали трупы, и снимали доспехи и оружие. Трофеи — дело святое. Но в ратуше уже никого не было. Барон с оставшейся дружиной выметнулся из Лерена, о чём трясущимися губами мне поведал мэр Борос. В гнетущей тишине, висящей над городом, мы возвращались к казармам. Не так я представлял себе знакомство с этим миром, но сделанного не воротишь. Не мы это начали, но мы поставили точку. По крайней мере, пока.

Дружинники Лерена во главе с Зиганом, выстроившись на плацу, официально заявили, что никаких претензий к нам не имеют, и признали, что мы были в своём праве. Ну да кто бы сомневался. Но Зиган тут же предупредил, что ушедший барон вернётся с королевским полком. И произойдёт это не позднее семи-десяти дней. Коронные войска стояли в городе Завде, очередном и крайнем городе Пустоши, принадлежащем Лесании. За Завдом кончалась степь и начиналось Тихое море. А мэр очень попросил нас покинуть город, и выражал сожаление, что всё так закончилось.