Предатель рода - Джей Кристофф Страница 15

Надзиратель снова вздохнул, ему хотелось вернуться к обычной жизни. Когда солдат знал, что значит его преданность. Это было совсем недавно. За несколько дней до того, как Танцующая с бурей разрушила его мир.

Он вышел из камеры и отправился на поиски выпивки.

* * *

– Ваши покои, я полагаю.

Они стояли в широком дворцовом коридоре в окружении четырех бусименов, и запах дыма от поездки на моторикше по-прежнему ощущался на коже. Всю дорогу девушка, прижавшись лбом к окну, смотрела на город Киген во всей его нищете и несчастьях. Торговые прилавки стояли пустые и заброшенные, под колесами хрустело битое стекло. Туда-сюда сновали люди в богатых одеждах, сутуля плечи и бросая нервные взгляды из-под сделанных на заказ защитных очков. Мимо проплыла пустая залитая кровью арена, и через высокие железные ворота они въехали на дворцовую территорию. За стенами чахли низкорослые сады, а под ногами пылился серый камень, покрытый крошкой битого бутылочного стекла. Осень, наконец, одолела ужасный летний зной, и все же, куда бы девушка ни взглянула, вокруг преобладал цвет пламени. В воздухе стоял сильный запах трута в ожидании искры.

В ожидании пожара.

Магистрат Ичизо открыл дверь, и девушка посмотрела на маленькую знакомую комнату: неубранная постель, перевернутые ящики, по полу разбросана одежда. Она заметила засохшее пятно крови на плетеной циновке и коснулась пальцами корочки на щеке. Воспоминания об ударах ножа по предплечьям, об ударе в лицо были свежи и реальны в ее сознании.

– Простите, пожалуйста, за беспорядок, – извиняющимся тоном произнес Ичизо. – Должно быть, другой министр приказал произвести обыск. Прошлый месяц был… бурным. Уверен, в самое ближайшее время порядок будет восстановлен.

– Благодарю вас, мой господин.

– Вы… не помните меня?

Девушка качнула головой.

– Простите, мой господин.

– Мы встречались на последнем весеннем празднике. – Ичизо мягко улыбнулся. – На банкете сэйи-тайсёгуна. Мы говорили о поэзии. Сравнивали сильные стороны Хамады и Норитоши. С теплотой вспоминаю тот вечер…

Она снова взглянула на него, все еще придерживая руками его накидку на плечах, и ее лицо вдруг исказилось, словно воск свечи в горящем камине. Она обняла его и горько заплакала, прижимаясь к его груди, чтобы заглушить рыдания. Магистрат был озадачен, он не знал, прижать ее к себе или оттолкнуть. Он кивнул окружавшим его бусименам, и они отступили, чтобы она сохранила лицо.

– Успокойтесь, моя дорогая. – Он неловко похлопал ее по плечу. – Не компрометируйте себя.

– Это было так ужасно. – Горячие слезы впитывались в алый шелк. – П-последнее, что я помню – как девушка Кицунэ ударила меня. А потом я очнулась в этой камере, и они кричали на меня, называя пр-предательницей. О Боги, у Йоритомо-но-мии не было служанки более преданной, чем я…

– Тихо-тихо. – Он попытался одновременно обнять и оторвать ее от своей груди, но потерпел неудачу. – Они больше не причинят вам вреда. Вам нельзя покидать эти комнаты без сопровождения, но обращаться с вами будут с уважением. Клянусь честью.

– Спасибо, лорд Ичизо. Да благословят вас Боги.

Она встала на цыпочки и поцеловала его, мягко, словно летний дождь, спускаясь губами по его щеке, пока, наконец, не коснулась его губ. И прижалась к ним немного дольше, чем требовал благодарственный поцелуй, заодно прильнув всем своим телом к его. Он вырвался с нервной улыбкой, выпрямился и поправил кимоно.

– Очень хорошо, очень хорошо, – слегка прокашлялся он. – Вы хорошо выполняли свои обязанности. Хорошо.

Ее препроводили в комнату, всю в слезах, промокающую глаза рукавом. Ичизо поклонился и вышел, захлопнув и заперев за собой дверь. На щеках его играл легкий румянец. Девушка стояла среди бардака и продолжала рыдать, довольно громко, чтобы ее было слышно сквозь стены. Когда шаги по полированным доскам затихли, она, всё еще плача, отсчитала сотню ударов сердца. И наконец убрала руки от лица, и слезы остановились, будто кто-то мгновенно высушил их.

Она смотрела внутрь себя, в теплую бездну глаз под ресницами, прислушиваясь к пустоте в своей голове. Тихо и безмолвно. Почти на свободе. Потом она двинулась к умывальнику, к чистой воде и душистому мылу, намереваясь смыть запах тюрьмы с кожи.

Проходя мимо зеркала, она взглянула в него и мельком увидела свое отражение. На мгновение ей стало страшно. Ее вдруг охватило стойкое чувство, что из зазеркалья на нее смотрит незнакомка. Конечно, длинные темные волосы, стройное тело, пухлые губы бантиком – всё это было ее. Но лицо казалось абсолютно чужим. Оно принадлежало другой девушке, которую она не знала и о которой не переживала совсем. Слабачка, чью кожу она носила.

Девушка скинула с себя тряпки и накидку и уставилась на свое тело в зеркале. Потеки фальшивых слез на коже, которую она щипала, пока та не покраснела и не опухла. Ножевые раны, которые она нанесла себе на руки. Щека, которой она ударилась об угол собственного комода. Вспомнила, как визжали и бились в ее руках крысы, когда она прижимала их к своему телу. Она была готова на все, чтобы вызвать жалость и смягчить сердца, которые она жаждала вырвать.

В голове ярко вспыхнуло желание разбить отражение. Сжав руки в кулаки, она смотрела на своего двойника – крохотную сломленную девушку, которой она притворялась.

– Ты – смерть, – прошептала она. – Холодная, как зимний рассвет. Безжалостная, как Великое солнце. Ты играешь роль. Играй хорошо – так, чтобы даже ты сама в это поверила. Но всегда помни, кто ты. Что ты.

Она указала на стекло, и шепот ее прозвучал резко, как звук клинков.

– Ты – Кагэ Мичи.