Назначена истинной - Ольга Гусейнова Страница 15

– Значит, и у Йелли… – восторженно выдохнула Амила.

– И у наших потомков тоже! – важно поднял палец призрак.

А я обрадовалась, что великая Яза полностью не перекроила меня под леару, личные, человеческие особенности остались; хорошо, когда есть хоть что-то свое, внутренняя связь с родиной, любимыми родными. Тем более что появился еще один повод для радости:

– Уважаемый дух, мне теперь язык учить не надо? Уже знаю?

Укоризненно покачав «головой», призрак ответил:

– Я лишь основополагающие знания передал, а уложить в систему и использовать – за тобой.

– Большое спасибо, – улыбнулась я.

Призрак словно прислушался к чему-то и попрощался:

– Засиделся я с вами.

Развернувшись, он стремительно рванул к стене, явно намереваясь пройти сквозь нее, как положено привидению, но вместо этого с глухим «Ох!» размазался по стене и стек на пол. Призрак медленно воспарил и сконфуженно пробормотал:

– Переел немного…

Выбрался на террасу и улетел, как леар, а мы еще с минуту или, как здесь говорят, осколок провожали его взглядом.

Амила пришла в себя первой и выразительно посмотрела на меня:

– Кайя, если ты думаешь, что сила есть, ума не надо, то заблуждаешься! Быстро за стол, у нас дел выше крыши, а через неделю бал в Кристальном дворце!

– Какой бал? В Кристальном? – удивилась я.

– О котором было объявлено после вашего шардиса. Шаэр вчера вечером уведомил Йелли, что оказывает нам честь – устроил наш бал в Кристальном, – зло объявила Амила, подчеркнув «наш», наверняка чувствующая себя униженной правительской честью. И сквозь зубы добавила: – Для укрепления духа леаров и дружественных связей между эратами. Приглашены первые пары сразу трехсот шаазатов…

Она трагически смерила меня взглядом – свою головную боль и заботу. Ну да, леарского не знаю, предпочитаю цветную одежду низших и прочая. Я по поводу бала и не думала переживать, будучи привычной к большим приемам, вечеринкам, пати. Чего только одни наши новогодние корпоративы стоят, где гостей от двух тысяч.

По окончании занятий, длившихся еще несколько часов-глыб, я неслась, размахивая крыльями, за Деллой на нижний уровень. Вырваться от Амилы помог ее урок магии, на котором научилась наконец делать вестники. И первый я послала Йелли, чтобы разрешил мне сбежать от ведьмы-свекрови для личных нужд. Вот чует мое сердце: отыграется она на мне за «растрату» драгоценного времени. Но я хочу жить, а не только учиться, учиться и учиться и выслушивать бесконечные нравоучения от чужой, по сути, женщины.

В студии, к моему полнейшему удивлению, собрались не менее тридцати леаров обоих полов. Правда, большинство чернокрылых, но мне не важно, какие они. Важно, чтобы талантливые были. Все дружно закрыли лица, я радостно кивнула, приветствуя добровольцев. Дальше начался отбор актеров, гримеров, декораторов и прочих деятелей будущего телевидения. Я намеревалась использовать каждого, кто решился сегодня прийти и поддержать наше с Деллой начинание.

Раздав листочки, на которых Делла под диктовку записала короткие отрывки из известных пьес, я попросила:

– Пожалуйста, по очереди прочтите так, чтобы я вам поверила. Поверила в то, что вы хотите передать с помощью этих фраз.

И пока слушала одного из будущих актеров, на редкость харизматичного серокрылого, поняла, что именно станет моей первой постановкой. «Золушка»! В конце концов, из Деллы выйдет идеальная Золушка, а народ поверит в чудеса: случиться может всякое, главное – верить.

– Что здесь происходит? – ледяной возглас Амилы разрезал непринужденную, теплую, душевную атмосферу студии.

Я обернулась: свекровь явилась в компании с Ниолом и Йелли. Муж цепким, внимательным взглядом осмотрел всех присутствующих, замерших статуями. В их глазах читалось не только огромное уважение, но и некий страх. Подданные следили за шаазами, ожидая развязки, а я откровенно смутилась, заливаясь горячим румянцем. После утреннего, хм-м… единения мне с трудом удалось выдержать его взгляд.

Йелли все подметил: и мою неловкость, и смущение, и недовольный взгляд, которым я одарила Амилу. Подошел ко мне, обнял за плечи и, прижав к себе, многозначительно произнес:

– Мама, надеюсь, ты поймешь правильно, без слов.

– Но это сборище…

– На сегодня все свободны, – ледяным тоном отпустил мою труппу Йелли.

– Завтра в это же время, – сухо, упрямо добавила я.

Народ поторопился на выход, а Делла тень Арэнк осталась стоять в сторонке, старательно играя всамделишную тень.

– Кайя, что происходит и как вообще… – продолжила гнуть свою линию и меня Амила.

– Милая, – Ниол обнял жену, пресекая дальнейшее возмущение, и тихо, но твердо продолжил: – Ты забылась. Кайя – шааза, вполне взрослая и самостоятельная. Не ребенок! Она вправе принимать собственные решения. Тем более заниматься чем хочет, если у них с мужем нет по этому поводу разногласий.

– У нас с женой нет разногласий, мама! – Йелли смотрел на мать, прищурившись, чтобы та без лишних слов приняла к сведению его волю.

– Могу я хотя бы узнать, что за балаган ты тут устроила? – демонстративно устало и смиренно поинтересовалась Амила.

Еще та актриса!

– Можно. Это моя будущая сфера деятельности, – задрала я подбородок, приготовившись встретить всевозможные упреки. – Театр и телевидение. Искусство, которое в скором времени станет настолько привычным и необходимым в каждой семье, что за него будут платить не раздумывая! Наслаждаться! Обсуждать! И главное, с их помощью можно управлять, да и много чего делать. Главное, правильно подойти к делу.

Муж и свекор с затаенным интересом глядели на меня, а вот Амила саркастически расхохоталась. Затем с досадой махнула рукой и объявила:

– Пора ужинать! Вам еще…

– Что нам еще, мы решим сами, – отрубила я.

Мужчины чуть поморщились, им наши перепалки, конечно, не нравятся. Но в женские дела они решили вмешиваться лишь в случае назревающего конфликта.

Выходя на террасу ужинать под руку с Йелли, я любовалась его мужественным профилем – впервые испытала глубокую радость, что именно он стал моим мужем. Удовольствие от секса – это, конечно, здорово и даже необходимо, а обрести поддержку в любом деле от самого близкого мужчины гораздо важнее. Ведь не страстью единой жив и счастлив человек.