Полигон - Михаил Атаманов Страница 15

Я бросился в сторону в темноту, уходя из освещённой фонарём зоны. За спиной раздались крики и автоматные выстрелы, пули застучали по деревьям.

– Виктор, сюда! – услышал я негромкий приглушённый голос откуда-то слева и, не задумываясь, мгновенно свернул в ту сторону.

Но я по-прежнему не видел укрытия! Я судорожно мотал головой из стороны в сторону, ища звавшего меня человека. И тут где-то позади с тёмного неба к земле ударил слепящий луч прожектора. Появился летающий охотник! Почти мгновенно раздался противный знакомый до дрожи звук «псссшшш». И, судя по второму появившемуся лучу прожектора, треугольный корабль прилетел не один. Похоже, это конец. Жить мне оставалось несколько секунд до тех пор, когда у беспощадных охотников дойдёт и до меня очередь. Я прыгнул к широкому стволу большого дерева, собираясь укрыться за ним от рыщущего по земле света.

– Виктор, да сюда же, скорее! – раздался шепчущий молодой женский голос буквально в паре шагов от моих ног.

И только тогда я увидел укрытие – возле самых корней дерева из-под присыпанной землёй и листьями крышки люка на меня смотрела Бестия. А между тем полоса яркого света быстро двигалась по тёмному лесу в мою сторону. Со всех ног я бросился к спасительному укрытию, заскользил по усыпанной листьями земле и ногами вперёд въехал в приоткрытую щель. Провалился внутрь не совсем удачно, зацепившись ногой за что-то, а затем ещё упавшая тяжёлая деревянная крышка больно приложила по плечу и уху. Бестия тоже ойкнула, поправила крышку люка, и наступила полнейшая темнота.

– Ты мне, кажется, нос сломал своими сапогами! – простонала от боли девушка.

– Извини, – коротко буркнул я в ответ, сам едва не воя от боли в отбитом плече.

Сперва я решил, что сломал правую ключицу. Но боль постепенно проходила. Значит, не сломал, просто сильно ушиб об доски. А между тем на поверхности громыхали автоматные очереди и взрывы чего-то мощного, среди этих звуков близкого боя отчётливо раздавались выстрелы летающих охотников. Через минуту всё стихло.

– У тебя есть спички? – поинтересовалась невидимая из-за темноты Бестия. – Мне нужно посмотреть, что у меня с лицом.

– У меня есть фонарик, но пока не стоит его включать. Если сейчас хоть малейший лучик света просочится наружу, мы с тобой превратимся в два трупа.

– Тогда хотя бы слезь с меня, мне тяжело! – попросила девушка.

Я снова извинился и попытался сдвинуться в сторону, однако это оказалось не так-то просто. Укрытие представляло собой узкую неглубокую нору, выкопанную меж корней дерева. Замаскированный вход прикрывался деревянной квадратной крышкой. Одиночный невидимый со стороны наблюдатель мог тут часами лежать на толстой мягкой подстилке из листьев, контролируя дорогу и широкий сектор леса. В общем, хорошее укрытие, вот только для двоих оно оказалось, мягко говоря, тесноватым.

Прошло минут двадцать, хотя может и целый час. Сказать точнее я не мог – было совсем темно, а лежащее на правой руке туловище девушки не позволяло видеть часы. Когда же я решил, что опасность миновала, сквозь щели в досках крышки вдруг просочились лучи света – летающий охотник исследовал прожектором этот участок леса. В этом холодном белом свете я разглядел лицо Бестии, обратив внимание на широкую ссадину на щеке, а также на засохшую кровь под носом на верхней губе. Девушка нисколько не преувеличивала – я заехал ей каблуками по лицу, когда запрыгивал в укрытие. А ещё я увидел глаза своей соседки по укрытию – почему-то весёлые и искрящиеся. Бестия явно воспринимала эту смертельно опасную ситуацию как интересное приключение.

Свет ушёл, укрытие опять погрузилось во тьму. Мы лежали рядом и молчали. Чтобы хоть как-то разогнуть тишину, я проговорил:

– Бестия, я ведь только сейчас сообразил, что не знаю твоего имени. Знаю только фамилию и производное от неё прозвище.

– Неудивительно, – фыркнула в темноте девушка. – Я ненавижу данное мне имя и уже много лет не откликаюсь на него. Постепенно все мои подруги и даже учителя в школе-интернате поняли, что меня бесполезно звать по имени. Поэтому меня давно зовут только по фамилии или прозвищу.

Я заинтересовался – что это должно быть за имя, от которого его обладательницу воротит? Бестия не стала скрытничать:

– Мать отказалась от меня и подкинула в детдом ещё в грудном возрасте. Вместе с младенцем она оставила документы на имя Некрасы Бестужевой. Ты можешь представить себе такое имя для девочки? Наверное, я была не только нежеланным, но и очень некрасивым ребёнком, раз уж мать не только бросила, но и поглумилась напоследок с именем своего ребёнка.

– Мда-а-а, – только и мог протяжно выговорить я.

– Директриса школы-интерната, куда я попала через несколько лет, пожалела меня и исправила мне имя в документах. Ей казалось, что она сделала доброе дело, и так я стала Агафья, что означает «добрая». Когда я была совсем маленькой, то искренне радовалась, что у меня больше нет обидного некрасивого имени. А потом подросла, и однажды до меня дошла вся чудовищность сочетания красивой дворянской фамилии и простонародного имени. Уж лучше бы я оставалась Некраса, это хотя бы являлось вызовом всему миру. Тогда я отказалась быть Агафьей и потребовала сменить мне имя ещё раз. Имя ещё раз мне так и не сменили, но мой бойкот постепенно всё же сделал своё дело, и больше по имени меня никто не звал. А ты, Виктор, сам как считаешь: Некраса мне больше идёт, чем Агафья?

Я ненадолго задумался с ответом, а потом честно признал, что оба имени девушке совершенно не подходят. «Агафья Бестужева» вызывало лишь глупый смех нелепым сочетанием, да и определение «добрая» девушке не подходило по характеру – бойкому, хищному, жёсткому. А «Некраса» совсем не подходило – неизвестно, как Бестия выглядела в самом раннем детстве, но сейчас невысокая фигуристая девушка с пышными ярко-рыжими волосами была одной из самых заметных и красивых на Полигоне. Бестия замолчала, похоже, польщённая таким ответом. В темноте не было ничего видно, но я почему-то решил, что моя собеседница даже чуть покраснела.

– Я ответила на твой достаточно деликатный для меня вопрос. Теперь настала моя очередь задавать свой вопрос тебе, – потребовала девушка.

Я согласился со справедливостью требования Бестии.

– Тогда слушай мой вопрос. Что ты будешь делать, если я вдруг начну тебя целовать? – весело поинтересовалась девушка. – Тут тесно, отстраниться ты не сможешь, уйти из укрытия тоже. Ударишь слабую хрупкую девушку свободной рукой?

– Нет, не ударю… – успел произнести я.

Дальше говорить я уже не мог. Да и не хотел. Рыжая Бестия мне очень давно нравилась, и сейчас я лишь перестал искусственно сдерживать свои чувства, которые убивал в себе все эти месяцы после смерти Галины. Мы долго страстно целовались, а потом я почувствовал, как ловкие пальчики пробежались по моей груди, расстёгивая пуговицы на куртке. Сама Бестия каким-то совершенно непостижимым образом оказалась уже и вовсе без одежды.

Рации синхронно заработали в самый неподходящий момент. «Фурия» просила «Беглеца» ответить и сообщить ситуацию.