Комбриг - Михаил Нестеров Страница 14

В общем, нерешенных вопросов оставалось много, но над ними работали. Тактика действий сбитого летчика и поисково-спасательной группы тоже требовала совершенствования, но эти наработки безусловно пригодятся в будущем, когда главные проблемы будут в стадии разрешения. Олег в очередной раз приятно удивился скорости, с которой решались организационные вопросы, но это было объяснимо – война. Северов, правда, признался себе, что еще немного, и он свихнется, настолько трудно давалось общение в стиле полунамеков и наводящих вопросов, но пытка продолжалась недолго, и Олег стал задумываться о завершении командировки.

Василий неоднократно предлагал ему разные варианты переводов: в инспекцию ВВС, в другие авиачасти, но Северов твердо отказывался от всего, тем более что в 33 ИАП все и так складывалось неплохо. Рядом друзья, начальство ценит, нововведения получаются. А искать счастья поближе к высокому руководству он никогда не любил, да и чревато это.

Василий Сталин произвел на Северова двойственное впечатление. С одной стороны, он совсем не укладывался в образ дурака и пьяницы, активно культивировавшийся после распада Союза. Не был он и прожженным эгоистом, о других людях проявлял заботу искренне, без рисовки и показухи. Рассказывая о ранении, Олег между делом попечалился о потерянном «Браунинге», но уже на следующий день Василий ему подарил такой же, с двумя запасными магазинами и небольшим запасом патронов, при этом улыбался и был счастлив не меньше нового хозяина пистолета. С другой стороны, и выпить любил, и неуравновешенность присутствовала, какая-то юношеская необходимость самоутверждаться, которая у Олега в прошлой жизни прошла совершенно годам к шестнадцати, если не раньше. Северов поймал себя на мысли, что по-человечески жалеет его, быть сыном Сталина – бремя тяжелое, для него, видимо, оказавшееся неподъемным.

За этими размышлениями Олег добрался до своего номера в гостинице уже после полуночи. Наступило 17 мая, а он все еще был в Москве. Впрочем, переживал Северов зря: поработали еще два дня, и он вылетел обратно.

Полк продолжал свою боевую работу, летчики полка делали в день по два-три вылета, но в основном шестерками или восьмерками, пару раз полными эскадрильями. В большинстве случаев сил для выполнения задачи хватало, но несколько раз пришлось наращивать в ходе боя. Очень помогал снова заработавший радиолокатор, Бармин уже не мог себе представить работу без планшета, это же каменный век! А 23-го пришлось поднимать весь полк, зато эффект каков! Не только сорвали налет на места сосредоточения наших войск, но и серьезно потрепали птенцов Геринга. Сбили двенадцать пикировщиков и семь истребителей! Сами потеряли пять машин, но летчика только одного. Могли потерять больше, по крайней мере еще троих, но сработала АСС. Двое были ранены и могли квалифицированной медицинской помощи просто не дождаться, но их вывезли с нашей территории и сразу передали докторам, выживут ребята, теперь точно выживут. А один приземлился на территории, контролируемой противником, к нему уже направились два вражеских вездехода, но автожир успел выдернуть летчика у них из-под носа, а прикрывающая пара из лейтенанта Бабочкина и старшего сержанта Баградзе сделала из этих консервных банок металлолом.

К концу мая в полку сложилась непростая ситуация – катастрофически не хватало машин. «Харрикейны» оказались весьма пожароопасными, к тому же с запчастями к ним было неважно. В первой и второй эскадрильях осталось всего девять машин. И то пришлось раздраконить все, что можно, и даже несколько самолетов, которые в принципе можно было отремонтировать при наличии запчастей. Американцы третьей эскадрильи оказались гораздо более прочными, в строю было шесть «Киттихауков», правда, проблемы с запчастями тоже были, хотя и не такие острые.

Откровенно радовало командование полка другое. За почти месяц боев потери полка в летчиках были невелики, трое погибли и двое тяжело ранены. Еще трое получили легкие ранения и долечивались на месте. Третья эскадрилья имела легко раненным Вадика Хомякова, да и то доктор обещал выписать его через несколько дней.

Дождались. Бармин получил сообщение, что 30 мая все истребители полка, которые способны держаться в воздухе, необходимо перегнать в Горький. Туда же на транспортном самолете надо доставить «безлошадных» летчиков. Там полку будет передана новая техника, новейшие истребители Як-1б, а также проведено пополнение летного состава.

Утром 30 мая на аэродроме из того, что могло летать, остались только автожиры. «Хадсон» тоже ушел на Горький, увозя командование полка.

«Харрикейны» и «Киттихауки» были сданы представителям запасного полка, вместо них летчикам было предложено выбирать из целого поля новеньких «Яков» понравившиеся машины. Северов заметил, что это были истребители не совсем похожие на Як-1б из его прошлой жизни. На них стояли гораздо более мощные моторы, развивавшие 1575 л. с., вооружение состояло из пушки ВЯ, которую удалось разместить в развале блока цилиндров нового двигателя, и пары УБСов. Машины имели каплевидный фонарь, были немного длиннее, в их конструкции было больше металла. Но таких было немного, не больше сотни, остальные были обычными Як-1. Все летчики полка уже прошли обучение на «Яках», поэтому предстояло пройти инструктаж, совершить пробный полет, и можно будет возвращаться обратно на свой аэродром.

На все формальности ушло два дня. Истребитель Олегу понравился. По скороподъемности он не уступал «Мессеру» последней модификации, был очень маневренным и легким. Вооружение можно считать достаточным, запас боеприпасов также приличный – двести к пушке и четыреста пятьдесят к каждому пулемету.

Перед отлетом было торжественное построение. Перед строем летчиков появилось командование полка, и вот сюрприз – командующий ВВС ВМФ генерал-лейтенант Жаворонков! Жаворонков зачитал приказ о присвоении полку гвардейского звания. Теперь полк стал 7-м гвардейским истребительным полком ВМФ СССР. Потом пошли награждения. Командира и заместителя командира наградили орденами Боевого Красного Знамени. Начальника штаба, комиссара и командиров первой и второй эскадрилий – орденами Красной Звезды. Нескольких наиболее результативных летчиков, в том числе Ларионова и Бабочкина, также наградили орденами Красного Знамени. Ларионова восстановили в звании, Леше присвоили старшего лейтенанта. А затем:

– Лейтенант Северов, ко мне!

– Есть! – Олег строевым шагом подошел к командующему. – Товарищ генерал-лейтенант, лейтенант Северов по вашему приказанию прибыл!

Петровский и Орлов смотрели на него с улыбками.

– Товарищи летчики! Гвардейцы! Свое право носить это высокое звание вы заслужили в боях. Родина отметила ваш ратный труд своими наградами. Но есть среди вас человек, который не только воюет вместе со всеми, но и работает над улучшением организации наших военно-воздушных сил. Наша партия и Правительство отметили его высокой наградой. Лейтенанту Северову присвоено звание гвардии старший лейтенант. Указом Президиума Верховного Совета СССР за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецкими оккупантами, гвардии старшему лейтенанту Северову присвоено звание Героя Советского Союза с вручением медали «Золотая Звезда» и ордена Ленина.