Ренегат - Павел Корнев Страница 14

Мастеровые запротестовали, и тогда налившийся дурной кровью служивый заорал во всю свою луженую глотку:

— Ма-алчать! За ворота ни ногой! В кутузке сгною! — Капрал даже положил ладонь на рукоять палаша, но обнажать его не стал, лишь резко бросил: — И снимите уже эту падаль!

Пришлось мужикам снова лезть на империал.

— Сколько времени вы продержите нас здесь? — обратился тогда к таможеннику де ла Вега. — У меня важные дела…

Служивый оценивающе посмотрел на южанина и грубить дворянину не стал.

— Подорожная в порядке, сеньор? — уточнил он.

— Разумеется!

— Тогда отправитесь в путь в самое ближайшее время! Формальности много времени не отнимут, — объявил капрал и, радуясь удачному ответу, вышел за ворота.

— Хорхе, отнеси сундук на постоялый двор, — попросил я слугу. — И вели хозяину подогреть вина.

— Да, магистр, — направился Кован к дилижансу, но наткнулся на мою протянутую руку и, состроив скорбную мину, вложил в ладонь позаимствованный у кучера кошель.

— Полагаете, мы застряли тут надолго? — опечалился Сильвио де ла Вега. — Пузатый сеньор сказал, формальности не отнимут много времени!

— Возможно, что и так. Как бы то ни было, не уверен, что в состоянии продолжить путь, — поморщился я, развязал кошель и отсчитал свои тридцать шесть крейцеров, затем окликнул горожанку: — Матушка, вы сколько заплатили за проезд?

Ушлая тетка облизнула губы и стрельнула глазами на мастеровых, но те уже освободились и наблюдали за нами с живейшим интересом; завысить сумму не вышло. После горожанки я рассчитал повеселевших дядек и передал кошель южанину:

— Возьмите свое, сеньор.

Сильвио посмотрел на меня с нескрываемым сомнением:

— По имперскому уложению, имущество преступников переходит в казну.

— Все так, — кивнул я, — но этот прохвост собрал деньги за проезд, заведомо не собираясь исполнять взятые на себя обязательства и не имея права оказывать подобные услуги. Любой суд признает подобную сделку ничтожной, а значит, речь идет о банальной реституции. Мы лишь упрощаем процедуру. К чему обременять своими мелочными требованиями юристов бургграфа, безмерно занятых куда более важными делами?

Южанин рассмеялся и запустил пальцы в кошель.

— Так понимаю, о колдуне вы умолчали неспроста? — вполголоса уточнил он, когда мы остались наедине.

— А был ли колдун? — пожал я плечами. — Нам что-то такое почудилось, но где доказательства? Не хочу, чтобы меня подняли на смех.

— Да и люди епископа продержат нас куда дольше дознавателей бургграфа, — поддакнул Сильвио. — Магистр, я видел только разбойников, о них и расскажу.

— Вполне разумное решение, на мой взгляд, сеньор.

В ворота прошел стражник в напяленной поверх стеганой куртки кирасе и с глефой на плече, он заметил трупы, остановился и присвистнул. Перевел заинтересованный взгляд на нас, но тут Сильвио кинул на труп кучера заметно отощавший кошель, и звон серебра мигом заворожил служивого, заставив позабыть обо всем остальном.

Хорхе уже уволок сундук на постоялый двор; я поднял с земли саквояж и тоже задерживаться у дилижанса не стал. Де ла Вега опустил пониже на лоб берет, закинул на плечо ранец и поспешил следом.

В общей зале постоялого двора оказалось сильно натоплено; я чуть не задохнулся от наслаждения из-за нахлынувшего тепла. Наши попутчики сгрудились перед камином; толкаться там с ними не хотелось, и я скомандовал выглянувшему на стук двери хозяину:

— Комнату, таз горячей воды и кувшин глинтвейна!

— Бутылку вина! — вторил мне Сильвио, нервно усмехнулся и, будто сам себе, произнес: — Надо скорее напиться и позабыть это безумное утро…

Поскорее позабыть? Я поморщился из-за жжения в левой руке и покачал головой. Уверен, это будет не так-то просто…

Комнатушку мне выделили на первом этаже; тесная клетушка с единственным окном еще не успела полностью выстыть после съехавшего поутру постояльца, пепел в очаге оказался теплым. Кровать была одна, а еще прямо на полу лежал набитый соломой тюфяк.

Шустрый малец быстро развел огонь и убежал за горячей водой, а Хорхе задвинул сундук в угол, вытер пот со лба и отправился напомнить хозяину о глинтвейне. Повесив подсумок с пистолями на спинку кровати, я стянул сапоги и с досадой оглядел камзол и штаны. Те пестрели бурыми пятнами, и было уже не разобрать, моя это кровь или чужая, а то и просто дорожная грязь. Появляться на людях в таком виде определенно не стоило; я разделся, натянул шерстяную ночную сорочку и с ногами забрался на кровать. Снял с шеи висевший на шнурке мешочек и сунул его под матрац, затем укрылся одеялом. То показалось жестким и колючим, но пусть даже и так — холода мне сегодня хватило за глаза.

Безумно хотелось закрыть глаза и уснуть; остановило ясное понимание, что ничего хорошего из этого не выйдет, только заработаю головную боль на несколько дней вперед. Да и не получится нормально выспаться. Непременно разбудят.

Под скрип ржавых петель распахнулась дверь, широкоплечий слуга занес в комнату и выставил рядом с кроватью жаровню, полную алых углей. Следом прибежал мальчишка с пустым деревянным тазом, тут же выскочил в коридор и вернулся с ведром горячей воды. Опрокинул ее в таз и отправился восвояси, даже не подумав подтереть разлетевшиеся по всему полу брызги.

Я размешал в тазу порцию горчичного порошка и с наслаждением опустил в воду озябшие ноги.

— Ангелы небесные, до чего же хорошо… — блаженно выдохнул, чувствуя, как в окоченевшие ступни начинает возвращаться тепло.

Вновь распахнулась дверь, на этот раз в комнату прошел Хорхе.

— Ваш глинтвейн, магистр, — сообщил он, наполняя кружку из пузатого глиняного кувшина.

— Налей и себе, — разрешил я, но сразу передумал. — Нет, сначала найди кого-нибудь, чтобы привели в порядок одежду. И вели хозяину нагреть еще пару ведер воды.

Слуга кивнул и вышел в коридор, а я осторожно пригубил глинтвейн и, хоть меда явно пожалели, получил ни с чем не сравнимое удовольствие.

Хорошо!

Вода в тазу уже начала остывать, когда наконец вернулся Хорхе.

— Все сделают, — оповестил он меня.

— Дай полотенце, — попросил я.

Кован выполнил распоряжение, заодно разлил по кружкам остатки глинтвейна. Я отказался от второй порции подогретого со специями вина и принялся растирать ноги полотенцем. В голове приятно шумело, но вино оказалось неожиданно крепким, и перебарщивать с выпивкой не стоило. Слишком устал.

Хорхе Кован отыскал в дорожном сундуке пару коротких, едва достававших до колен теплых чулок, затем кинул на пол домашние тапки и лишь после этого с чувством выполненного долга приложился к глиняной кружке; одним махом влил в себя ее содержимое и взял следующую. Темные глаза заблестели, но это ни о чем не говорило: Хорхе прекрасно соображал и после пары кувшинов подобного пойла.