Метро 2035. За ледяными облаками - Дмитрий Манасыпов Страница 14

Тучи, ворочающиеся у окоема, ворчали и посверкивали. Морось, меняясь, застучала по дырявым листам настоящей дождевой дробью. Ветер не выл, не свистел. Острый его голос превращался в гулкое ворчание. И оно, уже несколько раз, резануло по открытой коже бритвой надвигающейся ледяной бури. Густо-черный цвет рокочущего неба лишь подтверждал мысль.

Азамат добрался до окошка у конька кровли. Едва-едва вытянувшись вверх, оперся на правую руку, старательно придерживая пучки трав, давно умерших и потерявших мало-мальски лечебные свойства. Одуванчик, мать-и-мачеха, солодка, ромашка… их Пуля угадывал по остаткам листочков или съежившимся мертвым соцветиям, блеклым и бесцветным.

Лиса не сдвинулась. Так же мертво смотрела перед собой, не шевелясь, будто вросшая в землю. Ветер играл свалявшейся шерстью, поднимал чуть рыжей метелкой. Крапиву пригибало сильнее, беспорядочно и безжалостно мочаля во все стороны. Спрятанное в ней открылось. Азамат выругался про себя. Беда ощущалась уже совсем явственно.

Ребенку было лет семь-восемь. То ли мальчик, то ли девочка… Без разницы. Теплые штанишки, заношенная ветровка. Наполовину выеденное горло и обглоданное сбоку лицо. Чьи мелкие зубы сотворили такое… Пуля понял без пояснений. В селе творилось не просто неладное. Черкассы действительно умерли, раз такое произошло посреди белого дня. И чего ждать дальше?

Азамат аккуратно отполз назад. Прижал палец к губам, помотал головой. Девки поняли, молчали, косились на его руки. А они споро делали уже привычное. Скручивали рогатину, сейчас просто необходимую. Шуметь выстрелами в мертвом селе, с такими жителями, пусть и на окраине, Пуля не хотел. Слишком пугала лиса, сожравшая ребенка и ждущая кого-то еще.

Уколова быстро поняла сказанное жестами. Тихонько прокралась к пролому, откуда Пуля заметил странное животное. Сняла с предохранителя «калаш», прижала к плечу. Стоило дать ей обрез, но это на крайний случай. Да и картечь, пущенная с высоты, покрошит любое мясо с костями. Что лисье, что его, Пули.

Возвращаться назад? Не стоило. После Беды возвращаться вообще стало плохой приметой. А уж странно шевелящаяся трава-мурава, замеченная им на подходах к этому двору… Пуле она не понравилась. Мало ли кто или что могло в ней копошиться?

Так что оставалось одно. Убить чертову странную зверюгу-людоеда. Пусть оно и кажется вдруг жутко страшным. Даже хуже, чем охота на навью или единственная схватка с медведем у Учалов. Пуля крутил в голове куски прошлых боев и не понимал сам себя. Страх был странным. Нерациональным и окружающим со всех сторон.

Рогатина стала привычной, лежала в руках, как влитая. Пуля осторожно спускался вниз. Лестница подрагивала, один раз загудела, но ни хруста, ни скрипа. Не выдала. Сапоги мягко коснулись влажной рыхлой земли. Вонь из-за угла дома стала сильнее. Азамат выдвинул древко рогатины дальше, желая видеть ее наконечник-перо где-то в метре от себя. Бешенство передается от теплокровных к теплокровным. А лиса явно не слишком здорова. Это если мягко.

Он выглянул, одним глазом, оценивая расстояние и грязь. Клятый дождь вроде бы успокоился, но морось так и висела в воздухе. Растянуться в жиже, подставляясь странному зверю… Пуля не сомневался, что лиса будет атаковать. Бешеные животные не убегают.

Мутные глаза уставились на него. Нос, сплошь покрытый засохшей коркой, смотрел прямо на угол дома. Черные полоски оставшихся губ поднимались, открывая изъеденные язвами десны и зубы, подходившие хищнику куда крупнее. Лиса не стала дожидаться, двинула вперед. Бешеная или нет, запах человека учуяла тут же.

Азамат шагнул навстречу, наклоняя рогатину, перехватывая удобнее и…

Лиса рвано шла к нему. Не бежала, не прыгала, не кралась. Шла. Дергаными неровными движениями, подходящими калеке. И хрипло шипела. А не тявкала, высоко и мерзко, как любая нормальная рыжуха. И Пуля видел причину.

Свалявшаяся белая шерсть на горле краснела не только из-за убитого ею ребенка. Поблескивая затекшими каплями дождя и темнея уже умершими тканями, горло красовалось всей своей внутренностью, вспоротое и разодранное.

Лиса шла, качаясь из стороны в сторону. Шипение клокотало внутри нее закипающим чайником. Мертвый зверь шел к живому человеку.

Рогатина встретила чудовище, успев за неожиданно быстрым рывком. Мысль колотилась в голове, ощутимая и горячая: не дать вцепиться… куда угодно, не дать!

Мертвый свист перешел в кашляющее низкое рычание. Сталь вошла в шею глубоко, не давая лисе продвинуться. Зверь рвался вперед, раздирая горло, брызгая вязкой темной жидкостью. Совершенно наплевав на пятнадцать сантиметров отточенного железа в себе. На разрезанные мускулы, сухожилия и сосуды. Лисе явно ничего не мешало. Кроме человека, не пускающего ее пасть к себе.

Азамат свистел выпускаемым воздухом через зубы. Давил, не веря глазам и телу. Небольшое животное, рассекая свою плоть, рвалось к нему. Клыки щелкали друг о друга, неистово и сильно. Треснуло, один обломился, но рыже-грязная бестия не успокаивалась. Щелк-щелк, костяные копья рубили воздух, тянулись к мокрому Пуле, упирающемуся изо всех сил, но отъезжающему по грязи все дальше.

Он не выдержал… Решился, понимая всю опасность. Сжал скользкое от мороси древко. Так крепко, как смог. И дернул на себя, в сторону и тут же назад. Лиса рванулась вперед, зашипела, по-змеиному бесконечно раскрыла пасть. Узкие щипцы челюстей хрустнули, разрывая мертвые мускулы и связки, разошлись вверх-вниз лепестками, ощетинились костяным частоколом, блестевшим темной тягучей слюной. Щелкнули по голени, разрезая ткань и…

Азамат отступил назад, ударил. Рогатина проткнула зверя сразу за лопатками, треснула рассыпающимся фундаментом. Удачно. Прямо между сыплющимися кирпичами, в серо-вязкую мякоть расползающегося раствора. Пуля отпрыгнул, выдирая штаны из пасти. Грязно-зеленый клок так и остался между зубищ.

Секунды щелкали в такт безумно рвущейся к нему пасти. Топорик вылетел из-за пояса, не зацепившись. Ударил вниз, мелькнув кромкой, гулко впился в голову. Череп лисы кракнул, впуская металл внутрь и разлетаясь крошкой. Шипение и щелканье прекратились разом. Лиса стала полностью мертвой. Навсегда.

Сзади хрюкнуло и рыкнуло. Азамат успел обернуться, через плечо заметив выросший из пустоты силуэт. Высокий опухший мужик, раззявивший рот, был всего в полуметре. Черные гнилые зубы, выпирающие из-за бледно-синюшных губ, щелкали не хуже клюва дятла по дереву. Растопыренные пальцы целились на такого нужного, вкусного живого человека. Схватить, сгрести в горсть кривыми ястребиными когтями, подтянуть, вгрызться…

АК ударил дробно, сливая три короткие очереди в одну. Пули пробили грудь, шею, выбили черный всплеск жижи, текущей вместо крови. Мужик хрюкал, вязко чавкал и шел вперед. Азамат тянул на себя топорик и не успевал.

Чпок-чпок-чпок…

Уколова что-то орала. Радовалась, наверное. Два последних выстрела нашли цель. Снесли к едрене-фене половину башки людоеду, недавно бывшему человеком.

Азамат выдохнул. Положил руку на обрез и выдохнул еще раз. Он все же не железный, имеет право испугаться и сглупить. А будь сейчас один… все, амба. Поднял голову, кивая Уколовой. Старлей мотнула головой в ответ.