Однажды мы придем за тобой - Олег Рой Страница 14

Причем все это не ради денег. Их у моей маман и без меня немерено: она вдова самого Райаниса Лафлера… Ах да, вы вряд ли знаете, кто это, поскольку, во-первых, он помер незадолго до моего рождения, то есть пятнадцать с лишком лет назад, а во-вторых, подобные люди вообще редко бывают на виду.

Чем занимался мой отец, наверно, даже моя маман не знала. Я пыталась выяснить это, искала в Интернете, серфила закрытые фтп-сети…

Вы слыхали, что все модели дурочки? Так вот, я блондинка, и я сама овладела несколькими полезными навыками, в том числе программированием и 3D-моделированием. При этом да, я фотомодель. Можете штопать порванный шаблон.

…так вот, искала-искала и не нашла ничего. Кроме одного упоминания — еще в самом начале века некто Райанис Лафлер подозревался в организации сети по доставке нелегальных мигрантов из Африки в Европу. Мог это быть мой отец? Вполне, поскольку на момент моего зачатия ему, судя по дате, выбитой на надгробии, перевалило за восемьдесят. В наше время, конечно, этим никого не удивишь, вон Рианне уже за девяносто, а выглядит так, что в нее до сих пор влюбляются подростки. Ну, мой отец — не Рианна, конечно, однако…

Так вот, как меня ни ограждай от реальности, я живу с открытыми глазами и розовых очков не ношу. Я видела семьи, проводящие жалкую жизнь в трейлерах, людей, ютящихся в брошенных авто или сортирующих мусор. Видела их детей. Я знаю, что в мире есть те, кто мечтает хотя бы о четырех стенах и хлипкой крыше над головой, а отдельная комната им кажется раем.

У меня в распоряжении целое двухэтажное крыло нашего с маман дома. Моя ванная комната больше некоторых квартир в Клиши или Клиньякуре. А терраса больше участков, на которых стоят дома довольно обеспеченных граждан, относящих себя к среднему классу.

Если бы кто знал, какой одинокой я ощущаю себя в этом доме!

Часто я засыпаю в слезах, думая о своем одиночестве, но иногда случается чудо. Во сне ко мне приходит ангел, невидимый ангел, от которого приятно пахнет классическим ароматом «Midnight Poison Dior» в смеси с табаком, крепким и слегка сладковатым… и тогда я вижу приятные сны. В этих снах на меня никто не смотрит. Наверно, именно ангел делает меня невидимой.

К сожалению, во сне нельзя остаться навсегда. Я встаю по расписанию, меня нежно будит имплантированный в правую руку прибор, возбуждающий мою эндокринную систему. Последующий выброс коктейля из адреналина с небольшой примесью эндорфинов поднимает меня на ноги бодрой, свежей и в целом довольной жизнью. Прибор уникальный, потому дорогой. Он работает с небольшим собственным компьютером, имплантированным мне за лобовую кость, и вся эта система регулирует мой обмен веществ таким образом, что мне довольно просто поддерживать хорошую физическую форму — достаточно двадцатиминутной зарядки утром и вечером. После зарядки я принимаю душ, завтракаю и отправляюсь к приходящим специалистам — визажисту и стилисту, ожидающим меня в моем собственном «кабинете красоты». Наведение лоска длится около двух часов. Пока специалисты колдуют над моим внешним видом, я успеваю почитать или посмотреть небольшой фильм (не голографический, чтобы не отвлекать стилиста с визажистом, а через ВР-очки). После этого начинается «рабочий день»: сначала съемки, потом — посещение различных мероприятий.

В тот день я должна была украшать собой званый ужин в Елисейском дворце. А до этого у меня были съемки в новой бутиковой галерее в одном из тех невероятных небоскребов, которые последние двадцать лет окружают старый Париж все более плотным кольцом. Признаться, я их боюсь — мне совершенно непонятно, как эти устремленные ввысь стрелы не падают под собственным весом. Наверно, у меня страх высоты — мои немногочисленные кошмары, спасибо психологам и электронным антидепрессантам, без которых я не засыпаю, всегда связаны с высотой. Однажды во сне я бежала куда-то, а вокруг, словно гигантские сосульки, валились эти страшные конструкции… Бр-р-р, вспомнить страшно!

И вот представьте, съемку назначили на самой верхотуре. Какой-то умник додумался построить ресторан в виде дворцового сада с прудом на крыше шестьсотметровой иголки, пронзающей низкие облака, плывущие со стороны Лондона. Сад находился выше облаков, и я даже порадовалась, что в тот день оказалось довольно пасмурно, — с места, где производилась съемка, можно было видеть только слой этих самых облаков, напоминающих не то вату, не то серые снежные сугробы. Из всех парижских небоскребов лишь высотка, принадлежащая Д8, компании, довольно успешно борющейся за экологию (знаю их хорошо, поскольку пару раз снималась в их роликах, и эта работа пришлась мне по душе — в Д8 работают искренние и по-настоящему верящие в свое дело люди), достигала того же уровня, так что казалось, что я нахожусь на вершине одного из двух островов в пенном море облаков.

Это зрелище показалось мне даже уютным, хотя я все равно не понимала, на фига в наше время делать натуральные съемки? С таким же успехом я могла отсняться в «зеленой комнате», а компьютер дорисовал бы все остальное. В наше время отличить компьютерную графику от реальности невозможно; например, у меня есть ооооочень дорогое, как говорят, инновационное платье. Оно похоже на серый мешок, но если нажать пальцами на тактильную клавиатуру внутри лифа, встроенный в платье компьютер превращает его в… ну, там несколько вариантов, мне больше всего нравится легкое шелковое платье, какое носили в Италии в начале Возрождения.

Я бы и не упоминала об этой съемке, если бы не одно «но» — в какой-то момент мне показалось, что ангел из моих снов возник наяву. Внезапно я уловила знакомые ароматы и почувствовала ни с чем не сравнимое спокойствие. Но, оглядевшись, испытала разочарование: ангелов поблизости не наблюдалось. Запах табака, вероятно, исходил от хрупкой девочки в комбинезоне, стоявшей поодаль, у самого ограждения, спиной ко мне, — наверно, техник или инженер, подумала я. Что до духов, вероятно, ими пользовалась одна из дам, присутствовавших на съемке: официально ресторан еще не был открыт, но, возможно, уже обслуживал кого-то из живущих или работающих в здании…

Я почувствовала себя обманутой, словно ребенок, попытавшийся откусить кусочек от рекламной голограммы мороженого. Но потом взяла себя в руки — вот еще, расстраиваться из-за таких пустяков! Нельзя терять над собой контроль, в конце концов, у меня будет тяжелый вечер…

Если бы я знала, что за вечер мне предстоит!

* * *

Все было как всегда — на меня по-прежнему пялились. Да, к несчастью, я родилась для того, чтобы стать красивой открыткой, вызывать вожделение и зависть. Женщины меня ненавидят — и желают быть на меня похожими. Мужчины желают меня — и тоже ненавидят, потому что я недоступна. Они покупают своим женам, любовницам, дочерям то, что я ненавязчиво демонстрирую в рекламе и голофильмах, наивно надеясь, что те станут хоть немного на меня похожими…

Суть в том, что мне необходимо было проторчать на виду какое-то время. Казалось бы, тоже мне, работа — делай что хочешь, только находись на виду. Но как же утомляют такие взгляды! Чувствуешь себя голой и распятой. Просто кошмар. Была б моя воля — я бы с удовольствием ампутировала себе воображение, вот только как это сделать технически, современная наука еще не допёрла. А потому я торчала под перекрестным обстрелом чужих глаз, время от времени отвечала заученными фразами на чьи-то приветствия и ничего не значащие вопросы, терпела, когда меня панибратски подхватывали под локоток, обнимали и пошлепывали, хотя подобные вольности все-таки позволялись немногим. За этим бдительно следили секьюрити, о чем присутствующие знали и излишними попытками коснуться тела не изводили, зато уж глазами пожирали, едва ли не чавкая при этом…