Время побежденных - Максим Голицын Страница 14

Я досадливо махнул рукой:

— Ладно! Отложим этот разговор!

Рыбный рынок в Гавани сам по себе достоин внимания. Море и его обитатели меньше всего пострадали от Катастрофы, и единственное новшество по сравнению с былыми временами — это будка контрольного пункта на причале и инспектор в серебристом защитном костюме и со счетчиком Гейгера в руках — он проверяет привезенный в Гавань улов на радиоактивность и выдает сертификаты. Сколько я помню, он всегда здесь — недремлющий страж новой эры; может, это не всегда один и тот же человек, но кто же различит, что на деле скрывается под оболочкой из плотной защитной ткани!

Тут же, неподалеку от контрольного пункта, под яркими навесами стоят прилавки, на которых шевелят жабрами и плавниками многочисленные обитатели моря — загадочные скаты с плоскими непроницаемыми рылами; камбалы, похожие на обросшие слизью морские камни; чудовищные глубоководные химеры, в чьих глазах-блюдцах отражается северное небо. Тут всегда шумно: полно рыбаков, продавцов, покупателей, просто праздных гуляк и даже заезжих богатых туристов из Европы — очень богатых, потому что остальным пока не до путешествий. Даже ка- дары тут бывают, и потому никто не обратил особого внимания на Карса, который со скучающим видом уставился на огромного бурого омара, распластанного на прилавке, — ни дать ни взять праздный придурок-референт из ООН. Я и сам принял бы его за лоха, но его выдавал жесткий, настороженный взгляд и пистолетная кобура, которую мог обнаружить лишь мой наметанный глаз. Я подошел к прилавку и начал торговаться с дородной продавщицей в оранжевом прорезиненном фартуке, прицениваясь к горке вареных креветок, похожих на розовые карамельки. Наконец она уступила мне пять монет, я сгреб креветки в бумажный пакетик и пристроился рядом с Карсом. Сегодня был выходной и народу — не протолкнешься. Приехали даже жители Северных островов, которые испокон веку ходят в суконных, расшитых бисером жилетках. Мужики у них там щеголяют в черных высоких шляпах, а бабы — в белых крахмальных чепчиках.

— Ну что? — спросил я тихонько.

Карс, не глядя в мою сторону и не разжимая губ, ответил:

— Его еще нет. Я говорил с его квартирной хозяйкой. Он каждое воскресенье шастает на этот рынок. Тут передвижная выставка цветов приезжает. Цветы он любит.

— Ты его видел?

— Фотографию видел. В участке взял. Не бери головой, узнаю.

— В голову.

— Чего?

— Ты хотел сказать «не бери в голову».

— Какая разница, Олаф? Что в лоб, что на лбу, правильно? Погоди минутку…

Он насторожился. Я бросил рассеянный взгляд, следуя за его подсказкой, но ничего не смог разглядеть из-за какой-то лихой старушки в щедро украшенной цветами широкополой шляпе. Старушенция, заслонившая мне обзор, наигрывала на старинной шарманке какую-то хреновину. Вальс, наверное…

Я вытянул шею, пытаясь вычислить, на кого Карс все-таки смотрит, но все заслоняли цветы и вишенки на шляпе шарманщицы.

— Вот он, — вполголоса произнес мой напарник, — у той чугунной бухты. Оперся на нее…

— Ага… — Я наконец расширил поле обзора и увидел массивную чугунную причальную тумбу — к ней было пришвартовано одно из суденышек островной общины, и белоголовые детишки в клетчатых коричневых платках уже выносили на палубу корзины с уловом.

У тумбы стоял человек — не знай я, что туг может выглядеть как угодно, нипочем бы не заподозрил именно его. Прилично одетый, наглухо застегнутый средних лет типчик с прилизанными волосами, тонкие пальцы горожанина, не знающие физической работы, — не верилось, что именно они держали нож, выпустивший кровь одной семье в Фьорде и еще одной — в Ставанге… Что ж, все бывает…

Стоял он очень удобно. Судно болталось на натянутом канате — если он не в помрачении, ему сроду не одолеть распахнувшееся перед ним водное пространство. Одним прыжком на палубу тут не перескочишь… Сзади вот, правда, толпа народу, но если припереть его к этой чугунной дуре… Вполне может получиться.

Я кивнул Карсу:

— Если мы с тобой возьмем его в клещи… Ему никуда не деться. Мы его живо заломаем. — И, сохраняя беззаботный вид, двинулся, намереваясь раствориться в толпе, пока Карс обходил прилавок с другой стороны, как вдруг — елкин корень! — почувствовал у себя в кармане чью-то руку.

Я резко повернулся.

Парень — почти мальчишка, — застигнутый на месте преступления, уже потащил было руку (а вместе с ней — и мой бумажник) обратно, как вдруг до него дошло, что я его засек. Он резко дернулся, и пальцы его наткнулись на жесткую кожу кобуры у меня под мышкой.

Он так и застыл, приоткрыв рот и вытаращив глаза.

Я схватил его за плечо.

— Сукин сын, щипач вонючий… — я говорил внушительно, но тихо, стараясь не привлекать внимание окружающих, — а ну вали отсюда!

Тот икнул.

— Простите, сударь. Я не знал, что вы легавый!

Последние слова он почти выкрикнул, и люди, стоящие поблизости, уже стали на нас оборачиваться. Далеко в толпе мелькал лысый череп Карса — он уже подобрался к подозреваемому в полной уверенности, что и я действую аналогичным образом. Ему и в голову не пришло, что с его опытным напарником может случится такая вот идиотская история.

Тем не менее шум, поднятый нами, заставил человечка у причальной тумбы насторожиться. Он растерянно оглянулся, увидел приближающегося к нему Карса и кинулся бежать, проталкиваясь сквозь толпу. Карс, секунду промедлив от неожиданности, кинулся за ним.

Я отпихнул от себя мальчишку-карманника.

— Считай, что тебе повезло, ублюдок. Проваливай! И больше мне на глаза не попадайся.

И тоже ринулся вдогонку. Преследование оказалось делом нелегким, поскольку толпа была явно на стороне беглеца. Для большей части людей туги — это нечто из области страшных слухов; а вот кадаров недолюбливают, как вообще всех чужаков. С точки зрения праздного зеваки, в данный момент два поганых легаша, один из которых вдобавок еще и не человек, травят какого-то ни в чем не повинного бедолагу. А потому каждый сукин сын, который попадался на пути, так и норовил подставить ножку или пихнуть меня как бы ненароком локтем — я еле удерживал равновесие. Тем временем чертов туг уже успел удалиться от меня на порядочное расстояние и теперь петлял меж выставленных на тротуаре низких ящиков с бегониями и асфоделиями.

Наконец ему удалось выбраться из толпы на относительный простор и он, уже не разбирая дороги, кинулся бежать. Карс, который следовал за ним на расстоянии нескольких метров, вытащил пистолет, но стрелять не мог, поскольку поблизости было полно прохожих, я тем более не мог стрелять, потому что вдобавок рисковал попасть в своего напарника.

Еще несколько минут этой бестолковой погони, и перед глазами у меня замаячил лес мачт — они медленно раскачивались, вычерчивая плавные дуги в сером небе, а фонарики, горевшие на верхушках, бросали пляшущие отсветы на серую воду гавани.