Самурай - Ирина Оловянная Страница 14

— Кой черт понес вас на стены?! В белых рубашках! Да еще и мелкого с собой потащили!

— С каких пор он мелкий? — поинтересовался Алекс.

Я не стал отвечать.

— Никуда мы его не тащили, — огрызнулся Лео.

— Ну конечно! Ясно было, что он за вами увяжется!

— Энрик, заткнись, — вежливо предложил мне Алекс, — сам герой. Из госпиталя ты сбежал, так?

— Это было необходимо, — наставительно произнес я, — кто их знает, что они там монтировали? Но не парк аттракционов, это точно.

В коридоре госпиталя мы встретили Ларису.

— Что с ним?!

Как будто я сам не могу сказать!

— Что было, то и осталось, — ответил я (ребра сломаны, это мы уже проходили, но почему же мне так плохо?).

Ребята с облегчением сбросили меня на кровать, даже кроссовки сняли. Раздеваться дальше я отказался наотрез: опять утащат, ладно рубашка уже пропала, но без нее я еще могу ходить, а вот без штанов…

Не помогло: проснулся я около трех часов дня и обнаружил себя в больничной пижаме. Я зарылся поглубже под одеяло, хотя в палате было совсем не холодно. Черт побери! Лучше бы ребята помогли мне переодеться! За кого меня тут принимают, за младенца? Минут через пять под одеялом стало слишком жарко, и я выбрался на поверхность, ладно, страдать и смущаться поздно.

Еще одна кровать в палате была занята. На ней лежал человек, судя по всему, с переломами обеих ног. Как это его угораздило? Он не спал, но со мной не заговорил, не буду его тревожить: мало ли что.

Я едва успел вернуться из ванной, как дверь открылась и в палату вошла Мама Маракана, галантным кавалером, пропустившим ее вперед, оказался майор Торре. Мой сосед резко повернулся лицом к стенке.

Мама Маракана сначала подошла ко мне и провела медсканером вдоль моих многострадальных ребер.

— Больше никаких полетов, — изрекла она свой вердикт, — если будешь паинькой, то лежать придется только три дня.

— За три дня все кончится!

— Не навоевался еще?

— При чем тут «не навоевался»? Летать больше некому!

— Ну, у нас есть еще один летчик, — миролюбиво сказал Торре.

— Ага, гражданской авиации, — язвительно заметил я.

— Это правда, — вздохнул майор.

Потом он улыбнулся и подмигнул:

— Ты уже и так их хорошо потрепал. Понимаешь, что без тебя мы бы не продержались и часа?

Я кивнул:

— Тем более.

— Хочешь, чтобы я приказал твоим ребрам срастись?

Я покраснел, майор прав, веду себя, как капризный трехлетка:

— Ладно, буду паинькой.

— Вот и хорошо, — сказала Мама Маракана и подошла к моему соседу: — Как вы себя чувствуете, лейтенант?

Бессмысленный вопрос, но медики всегда его задают. Что они так определяют, для меня загадка.

— Я лейтенант Веррес, личный номер 623149-73752D. Все.

— Прекрати эту волынку, парень, — взорвался Торре, — не собираюсь я тебя допрашивать, и так больше тебя знаю! Нигде не сказано, что раненый не имеет права отвечать на вопросы врача! У нее целый госпиталь набит такими чертовыми придурками, некогда ей каждого уговаривать.

Лейтенант упрямо сжал губы.

— Не важно, — спокойно произнесла Мама Маракана, — разберусь.

Кроме сломанных ног, других серьезных повреждений у лейтенанта не оказалось, поэтому его быстро оставили в покое.

— А обедать мы будем? — спросил я как-то очень жалобно.

— Обед ты проспал. Сейчас принесут, — ответила Мама Маракана.

Почему ее так зовут?

Обед мне привезла Лариса.

— Ты будешь обедать, а я рассказывать новости, — весело предложила она.

Я кивнул.

— Я ничего не понимаю в сводках, но все наши живы, и боев в Палермо не было. Здесь по джунглям пока бродят десантники, но с утра вдоль периметра уже не стреляли.

— Корабль утоп?

— Нет, но экипаж уже сдался. — Глаза у Ларисы наполнились слезами. — Там столько обожженных!

— Это мы постарались…

Убитых наверняка тоже много, но Лариса их не видела.

— Энрик! Но ты же…

— Я и хотел, чтобы так было, — упрямо заявил я.

Девочка кивнула и опустила голову.

— Черт! — выругался я. — А какой у нас был выбор?!

«Юпитер, ты сердишься — значит, ты не прав», — напомнил внутренний голос.

— Никакого, — неуверенно шепнула Лариса, нежно провела рукой по моей щеке и торопливо вышла из палаты.

Но, кажется, она на меня не обиделась — в положении несчастного раненого страдальца есть свои преимущества.