Избранный - Максим Замшев Страница 14

Отправив Климова в Париж, Беляков ощутил огромное облегчение. Слава богу, лучший корреспондент международного отдела газеты согласился на эту поездку. Как трудно было определить, что означал телефонный звонок! Теперь он, Беляков, выполнил миссию. Его роль на сегодня закончена. И не только на сегодня. Навсегда. По спине его стекали капли пота, лицо, побелевшее от напряжения, лоснилось. Остался только один звонок, и он обо всем сможет забыть. Будет спокойно работать, руководить газетой, воспитывать внуков. Сегодня, между прочим, выходной. Беляков широко заулыбался, представив, как резвятся на даче его внучата-близнецы, Борька и Степка, любимым дачным развлечением которых в последнее время стали футбольные баталии с деревенскими мальчишками. Беляков поначалу опасался, как бы деревенские не побили его ненаглядных, но дети быстрее взрослых преодолевают сословные преграды. Согласно общему решению детворы, близнецы играли за разные команды, и каждый из них уже обрел закадычных приятелей.

Сегодня Борька и Степка по случаю выходного под присмотром родителей. Вечером он тоже явится в дачный уют и будет смотреть, как хлопочут вокруг него дочь и супруга, будет беседовать с зятем о политике, а на ночь Борька и Степка поведают деду, что у них произошло за время его отсутствия. Свое будущее он видел в самом радужном свете. Он покажет всем этим журналюгам, что такое честная работа, настоящая работа в газете! Пусть он не имеет опыта, зато знает жизнь и свою страну лучше, чем все они, вместе взятые!

Беляков прошелся по кабинету, сделал свою любимую дыхательную гимнастику, чтобы как-то прийти в себя, взял трубку, набрал номер. Долго никто не подходил. Наконец зазвучал знакомый голос.

– Борис? Это Александр. Я угадал миссию. Ошибки быть не может. Все сошлось. Я могу все забыть?

То, что услышал Беляков от своего собеседника, заставило новоиспеченного главного редактора опустить лицо на руки и застыть в этой позе на долгое время. Когда оцепенение кончилось, он поднял глаза к потолку, словно там находился тот, кто может его спасти.

Дневник отшельника

Когда я жил полной жизнью, многие называли меня интеллигентом. Я гордился этим, мне представлялось, что такой лестный титул дается немногим, что это признание моего образования, ума, тонкости натуры. Всю свою жизнь я слушал захлебывающиеся разговоры, в которых одни прославляли интеллигенцию, а другие проклинали, сладострастно повторяя определение классика марксизма-ленинизма. Меня же преследовала мысль, совершенно не относящаяся к делу: как, должно быть, по вкусу это определение приходится одному модному писателю с птичьей фамилией, книги которого, кстати, на заре века собирались жечь властолюбивы, равно как и властью любимые подростки. Бывало, на моем пути оказывались люди благородные, неосмотрительно относящие себя к интеллигентам, а на деле просто соблюдающие кодекс свободного, воспитанного человека. Но чаще встречались прохвосты, гордо смыкающие стаканы с криками «за русскую интеллигенцию», а через час пускающие слюни около пьяных и обнаглевших шлюх и умоляющие быть с ними поласковее. Такие способны мать родную продать, но при этом ни за что не откажутся от звания интеллигентов.

Также они никогда не поймут, что прилагательные, указывающие на национальную принадлежность интеллигенции, всего лишь синтаксическая насмешка языка, всего лишь их единственная защита от собственного ничтожества. У интеллигенции не может быть национальности. Именно поэтому интеллигенцию недолюбливает хранитель этнической сути – простой человек. Именно поэтому бессмысленно обвинять интеллигенцию в космополитизме, как бессмысленно ставить в вину чайнику то, что он кипит. Нынче, когда я могу проанализировать до мельчайших деталей все, что мне удалось запомнить из своей жизни, я могу сформулировать, кажется, достаточно определенно: нет в мире более дьявольского мифа, чем миф об интеллигенции. Этот миф создали только для того, что упрочить привычное в своей примитивности человеческое стремление все классифицировать и унифицировать. Ведь это стремление так славно защищает нас от страха перед хаотичной по сути жизнью и бессистемной вечностью! Мне даже не интересно, когда и в каком языке впервые возникло слово «интеллигенция». Я ведь знаю, почему его придумали. Дело в том, что человеческое общество всегда обладало умением делить людей на классы, сословия, возрастные группы и прочее. Но каждый раз оставалась кучка, не подходившая ни под одну из характеристик. Это были свободные люди. Свободные и сильные, которые раньше других понимали мир, предчувствовали искусство, выпрямляли кривые человеческие пути. Они всегда таили опасность для прогресса, являющегося главным изобретением Сатаны. И тогда их решили назвать, чтобы уничтожить. И это почти получилось. Им придумали ярлык, объединяющую планку, мешающую свободе, и определили это длинным, тяжело произносимым словом. Интеллигенция! Теперь, чтобы быть интеллигентом, вернее, чтобы тебя другие признали за интеллигента, надо усвоить целый круг бессмысленных обязанностей. В этот круг входит хорошее воспитание, стерильность мыслей, джентльменский набор прочитанных книг, прячущееся за неприятием насилия презрение к сильному и свободному народу, неискоренимая желчная мстительность. Лучшие из свободных людей, загнанных в эту сословно-социальную резервацию, поступили по примеру животных, попадающих в капкан. Они отгрызли себе ту часть, которая оказалась защемленной. На пустом месте созревала ненависть к оставшимся в капкане, ничего за собой не несущая, кроме несвободы. А большей несвободы чем ненависть – нет. Хитроумный план Сатаны удался. Человечество стало еще слабее, еще дальше от Божественного своего происхождения. Только в России в двадцатом веке система дала собой. Россия для Дьявола всегда что кость в горле. Ни съесть, ни выплюнуть нельзя. Здесь миф об интеллигенции разрушил сам себя. Избранные остались нетронутыми. Их потерял Дьявол, и только они, избранные, смогли ему противостоять, ведь только они знают настоящую силу и свободу. Они могут скрываться под маской интеллигентов, диссидентов, коммунистов, монархистов, артистов, писателей и т. д. Дьявол ищет их повсюду, но найти их непросто в такой огромной да еще и богоизбранной России. Сила их в том, что они могут свободно переходить из одной сословной группы в другую, в глубине души посмеиваясь над трухлявой системой сословных ценностей. Дьявольские правила не для них. Все попытки загнать их в классификацию обречены на провал. И главное, они глубинно любят свой сильный народ, даже если тот только ищет свое потерянное могущество. Они уверены, что путь народа – это путь к правде и высокой красоте.