Несущий свободу - Игорь Поль Страница 14

Небольшой мебельный магазин на Армасто, дом тринадцать. Номер двадцать в трехдневном списке. Она подъехала на старомодной машине, как раз такой, какие в этом городе считались символом престижа: огромной, красной, отражающей солнце. Улицы забиты войсками, в центре тихая паника – грузили вещи, на окраинах усилилась стрельба. Ее дважды останавливали патрули; заставляя себя высокомерно улыбаться, мысленно она подгоняла военных, дотошно изучавших ее удостоверение. Пружина внутри сжималась все туже. Никогда в жизни она не боялась опоздать больше, чем сейчас.

Произведя фурор в забегаловке напротив, Грета попросила кофе. Хозяйка обслужила ее лично, предварительно вымыв и насухо протерев дешевую чашку – единственную, края которой не были сбиты. Местные пьянчуги взирали на нее как на сошедшего с небес ангела, должно быть, они решили, что хозяйка подмешала в пойло какой-то наркотик, вызывающий галлюцинации. Она и выглядела соответственно – в длинной белой юбке, зауженной книзу, тонкие шпильки подчеркивают стройность длинных ног, сложные пряди высокой прически открывают шею, кожа полуобнаженной спины чиста и благоуханна. Ее чип старался вовсю, ни один местный бандит не смог бы прикоснуться к ней даже пальцем, она выглядела как дочка мэра, не меньше. Любой мужчина в округе невольно сглатывал слюну, бросив на нее один-единственный взгляд, но напряженная поза шофера-телохранителя, оставшегося в машине, была ясна, как полуденное небо: он готов пристрелить любого, кто взглянет на его хозяйку косо.

Наблюдая за входом в магазин, Грета изображала удовольствие от вкуса бурой жидкости в затасканной чашке. Вот наконец двери открылись; бодрый толстячок вывалился на тротуар, щурясь на солнце: он оглядывал улицу, решая, на что ему потратить обеденные полчаса. Она бросила взгляд на телохранителя – мужчина в темном парике еле заметно кивнул.

Открыв сумочку, она сделала вид, что роется в ней, ища мелочь. На самом деле она выдавила на ладонь левой руки каплю жидкости из крохотного тюбика. На всякий случай она положила руку на столик, ладонью вниз, подальше от тела. Грета не любила работать с химией – микроскопической дозы этого вещества, попавшего мимо напыленного на ладонь пластика, было достаточно, чтобы навеки превратиться в немое парализованное полено.

– У вас уютно, – произнесла она, вставая. – Сдачи не нужно.

Вертя в руке купюру, ошарашенная хозяйка смотрела ей вслед.

Эрнесто Спиро как раз обходил шикарный автомобиль. Он уважительно оглядел сияющий лаком багажник, хромированные зеркала, колеса из мягкого пластика – такие машины редко здесь появлялись. Вот бы хозяин этого чуда зашел к ним в магазин, тогда Эрнесто смог бы спихнуть тот громоздкий, покрывающийся пылью спальный гарнитур имитации красного дерева, что не желал продаваться уже четвертый месяц; и немудрено – кто же из окрестных обитателей способен отвалить такую кучу денег за обычную мебель? Те же, кто имеет деньги, ни за что не польстятся на аляповатую подделку под старину. Поймав неприязненный взгляд шофера, он отвел глаза, потом что-то смутно знакомое почудилось ему в лице броско одетого человека; он вновь повернул голову, напрягая память, и в эту минуту увидел ее. Он сразу забыл о водителе: он обомлел от ее красоты, от ее грациозной походки, ветерок донес горьковатый запах ее духов, и в горле сразу пересохло – эти ножки ступали по его сердцу. Будто во сне он смотрел, как она плывет над землей, он не мог оторвать от нее глаз, она тоже не отводила взгляда. На ее губах появилась неуверенная улыбка, девушка словно стеснялась впечатления, какое она производила на окружающих. Лицо ее потеряло неприступность, приобрело какое-то виноватое выражение.

«Так вот ты какой, мерзавец», – подумала Грета.

Тоненький каблучок-шпилька провалился в сливную решетку. Грета беспомощно взмахнула руками, теряя равновесие. Не осознавая, что делает, забыв про громилу в машине за спиной, Эрнесто бросился к незнакомке и предложил ей руку.

– Благодарю вас, сеньор, – зардевшись от смущения, произнесла Грета. Она с удовольствием приняла его помощь, крепко ухватившись за влажную ладонь. «Сдохни, сдохни, сдохни», – промелькнуло в ее голове. На мгновение она испугалась – уж слишком близко к сердцу она принимает простое задание, нельзя испытывать неприязнь к объекту, – но тут же одернула себя: к черту, этот слизняк хотел отнять у нее любимого мужчину.

Одуревший Эрнесто ввалился в забегаловку и залпом выпил рюмку водки. Хозяин строго-настрого запретил ему пить за обедом. Плевать! Ладонь все еще помнила прохладу ее руки.

Автомобиль резко свернул. Со стороны можно было решить, будто водитель решил срезать путь: у блокпоста на Ла Чакарито вечно образовывались пробки. Зашипели тормоза, машина приостановилась на мгновение, и Грета нырнула в тень подворотни. Ее спутник не повернул головы, не проводил ее взглядом. За два часа, что они провели вместе, он ни разу не раскрыл рта. Они увиделись впервые, и вполне может быть – в последний раз. Его лицо было тщательно загримировано, на голове парик, цвет глаз, форма лица и бровей наверняка изменены. При всем желании она не сможет выдать его. Как и он ее: на ходу Грета сорвала парик, приостановилась, скручивая каблуки, стерла грим влажной салфеткой. Походка ее сразу изменилась, длинная юбка превратилась в вызывающее мини – лишнюю невесомую ткань она скомкала и сунула в сумочку; блузка легко треснула и поползла, шурша – Грета осталась в майке с открытой спиной, какие часто носят девицы легкого поведения. Левую ладонь она обработала нейтрализатором еще в машине.

Одно она могла утверждать наверняка: ее спутник, опознавший толстяка, не был егерем. Был целый ряд признаков, по которому она могла узнать коллегу. Несомненно, этот человек был профессионалом: то, как он подавал документы, как проверялся, как скупо и точно двигался, говорило о многом. Но егерем он не был, точно. Она выбросила из головы посторонние мысли. Все это неважно. Хенрик – вот что сейчас было важнее всего. Она заставила себя разозлиться: идиот, с чего это вдруг он решил покончить жизнь самоубийством, начав грабить прохожих? Нелогичность происходящего снова всколыхнула ее подозрения, она почувствовала себя марионеткой в чужой игре. Где же ты, чертов сын?