Рейхов сын - Сэй Алек Страница 14

— Не бойся, это румынские OA vz.30… наверное, — ответил Бюндель. — Хотя — черт его знает, на самом-то деле. Давай-ка бегом к майору, доложи об их приближении.

Окрестности города Валендорф, штаб 19-го корпуса.

19 марта 1940 года, 16 часов 20 минут.

Генерал танковых войск Гудериан был зол как черт. Нет — как тысяча чертей! Сроки начала наступления на Францию опять переносились — ну не справлялась транспортная система рейха с количеством войск, которые приходилось перекидывать на запад от польской границы. А все от великой «мудрости» фюрера, Канариса и Гейдриха. Именно последние двое присоветовали Гитлеру начать перед войной реальное развертывание войск на восточной границе, чтобы французы и англичане ни в коем случае не догадались о немецких планах и были свято уверены в том, что польско-германское вторжение в СССР — дело решенное.

Что характерно, приданную его корпусу 14-ю ттбр РККА перекинули уже почти целиком. Польские 7ТР в 15-й корпус тоже доставили, после чего сняли с его командования Гота и устроили там чехарду со сменой командиров — это перед началом наступления-то! — за какие-то заслуги выпихнув (иного приличного слова Гудериан к этому процессу и подобрать-то не мог) в командующие корпусом Роммеля. А вот новейшие тяжелые танки Вермахта, Pz-V «Donner»,[22]как застряли где-то между Валендорфом и Берлином, так по сю пору все еще и не появились. Ко всему прочему, Браухич, похоже, сошел с ума — как еще можно объяснить радиограммы с запросами о его, Гудериана, месте нахождения? Диалог с ОКХ получился, как у глухого с немым, что-то вроде:

— Укажите ваше место расположения.

— Валендорф.

— Точно Валендорф?

— Точно.

— Совсем точно?

— Совсем точно.

— А не в Герзе?

— Нет. А где это — Герзе?

— Это в Северной Турции. Так вы точно в Валендорфе, а не в Герзе?

— Да пошли вы все на х… й! Точно!

Если перевести обмен радиограммами с казенного на нормальный немецкий язык, то так все примерно и было.

Вот, спрашивается, что он мог делать в этом самом Герзе? Он его и на карте-то едва-едва отыскал.

Гудериан устало потер глаза и глянул на часы. Пора ехать к русским танкистам с инспекцией — автомобиль уже должны подать.

Окрестности города Мерзифон (Турция).

19 марта 1940 года, 16 часов 54 минуты.

— Так, ну и где этот чертов зондерфюрер?!! — если «Быстроходный Гейнц» в далеком Валендорфе был просто очень зол, то майор Шранк уже вплотную приблизился к точке перехода из ярости в неуправляемое бешенство. — Цугфюрер[23]Кнопф, я вас спрашиваю, где вы шлялись?! Молчать! Боевая тревога была объявлена четверть часа назад! А если бы это был враг на трофейной технике? Противник в прямой видимости, а переводить с румынского некому!

Понять настроение комбата было можно. С самого утра нервотрепка, тяжелый труд (а работал на укреплениях позиций Макс-Гюнтер наравне со всеми), а тут прибегает юная головная боль и на скверном немецком докладывает, что к недооборудованным позициям приближается бронетехника. Причем с юга, откуда бронетехнику можно ждать только вражескую.

Короче говоря, когда чудом успевшие убраться поближе к тылам румыны появились в прицелах горных пушек, Шранк едва не отдал приказ открыть огонь.

Дальше, когда машины все же добрались до позиций горных стрелков, было еще веселее. Выскочивший из OA vz.30 молодой мужчина в форме локотенанта попытался что-то объяснить майору, поминутно указывая то назад, на юг, то в сторону, куда двигалась его маленькая колонна. Увы, его пламенная речь оставила ни бельмеса не понимавшего по-румынски Шранка абсолютно равнодушным, а вот поведение… Поведение румына майора раздражало, поэтому, когда локотенант, поняв, что его доводы не доходят до холодного немецкого разума, что-то приказал своему водителю — ну, что именно это, положим, и дураку понятно, — и попытался укрыться в своем бронеавтомобиле, то был схвачен за шкирку старшим по званию, изрядно встряхнут… Вот тут-то нервы майора и не выдержали. Сначала Шранк высказал своему визави все, что он о нем думает, а потом, убедившись, что они друг друга не понимают, взревел белугой, требуя переводчика. Ну, накипело на сердце у мужика, чего уж.

— Осмелюсь доложить, герр майор, что и от позиций радистов, где вы приказали мне находиться, я этого олуха Царя Небесного отлично слышал, — окрысился Густав Кнопф. — Локотенант Яковина имел вам сообщить, что был в арьергарде, который почти полностью уничтожен массированным авиаударом, что двум бронеавтомобилям, бензовозу и автомобилю, который перевозил противотанковое орудие и его расчет, удалось уцелеть, что Дэскелеску разбит, и локотенант спешит выдвинуться в расположение остатков своей дивизии, чего и вам желает.

Майор отпустил румына, задумчиво поглядел на пушку, потом на бронеавтомобили, и произнес:

— Скажите ему, цугфюрер, что уже никто никуда не едет.

Окрестности города Валендорф, расположение XIX корпуса.

19 марта 1940 года, 17 часов 10 минут.

Неторопливая езда несколько успокоила Гудериана. Генеральский «хорьх» вальяжно переваливался с кочки на кочку, двигаясь по изрытой танковыми траками грунтовке и периодически чавкая колесом в очередной луже. За окнами авто проплывали окончательно освободившиеся от снега поля, начавшие зеленеть кусты, армейские палатки и бронетехника. Пейзаж умиротворял, а свежий аромат весны, проникающий в салон через чуть приоткрытое окошко, окончательно выдул из генеральской головы все недовольство. Даже фуражка не помогла.

Гудериан лениво скользил взглядом по окрестностям, когда что-то привлекло его внимание. Пару секунд он соображал, что же именно, а потом коснулся плеча водителя и указал на группу танков, судя по всему, подвергающихся профилактическому осмотру.

— Заедь-ка туда, Ганс, — негромко приказал генерал.

«Хорьх» подъехал к указанному Гудерианом танку почти бесшумно. Командующий 19-го корпуса выбрался из салона, закурил и минут пять наблюдал за двумя советскими и одним немецким танкистом (все трое с боевыми наградами), что-то горячо обсуждающими у открытого моторного отсека Pz-III Ausf. F и совершенно не обращающими внимание на окружающую действительность.