Ночная смена. Лагерь живых - Николай Берг Страница 14

Некоторое время теряем в фойе — там сидит дракон в виде бабки-санитарки. Известно, самые свирепые люди — это уборщицы и гардеробщицы. Тут она выполняет обе роли. Как часовой — строго, с достоинством. Мало того что мы оставляем верхнюю одежду, так и башмаки. Взамен нам выдают новехонькие, идиотских расцветок резиновые шлепанцы пляжного типа и застиранные, но чистые халаты…

М-да, сурово. Но справедливо — сейчас бахил на всех не напасешься, а грязь в клинике ни к чему.

Понимаю это, когда из актового зала нам навстречу выкатывается комендант Кронштадта каперанг Змиев собственной персоной в компании еще нескольких офицеров, у которых из-под халатов выглядывает форма. Ясно, перерыв, люди поползли ноги размять и покурить. Так вот на разминаемых ногах у всех, включая Змиева, резиновые шлепки, отчего гости чувствуют себя не в своей тарелке. Николаич подходит к каперангу, докладывает о прибытии, но делает это с легкой, почти неуловимой глазу развальцой, чуточку небрежно, с дерзинкой. Так себя ведут обычно представители привилегированных военных специальностей — те же десантеры, например. То есть формально все как положено, но с нюансами…

Змиев это замечает, но спускает на тормозах, разве что бровью повел. Предлагает дать самые важные для упоминания данные, рапорт о результатах представить в штаб через час после окончания семинара начальнику разведки. У него же оставить и видеоматериалы.

Николаич вкратце говорит о каннибалах, о Молосковицах и двух аэродромах. Попутно замечает о фуре с бананами и вроде как не охваченных ничьим вниманием магазинах в районе Таллинского.

Змиев кивает. Поворачивается к стоящему рядом офицеру, распоряжается насчет фуры. Потом смотрит на меня. Я не успеваю отвести глаза и слишком поздно меняю улыбочку на постную физиономию.

— Я уже распорядился о доставке сюда достойной сменной обуви. Так что еще раз вы меня таким клоуном не увидите.

И уже снова обращаясь к Николаичу:

— Напоследок хотел бы, чтобы вы разъяснили одну непонятность.

— Слушаю вас.

— Судя по отчету похоронных команд, собиравших тела с маршрута следования ваших машин-ловушек, получается цифра около указанных вами в рапорте шести тысяч человек.

— Не вижу ничего необъяснимого, мы рапорт не из пальца сосали. Сколько упокоили, столько и указали. А именно пять тысяч восемьсот восемьдесят девять.

— Это и удивляет. Я был уверен, что вы взяли цифру с изрядным походом.

— Нет, все подсчитывалось.

— Как?

— Очень просто. В основном наши стрелки не мажут. Нет такой привычки. Самая слабая подготовка была у медика. Тем более он все первое время срывался на очереди. Потому посчитали, сколько он выпустил патронов, исходя из известного числа отработанных магазинов, и поделили пополам. У остальных еще проще вышло. При каждом промахе патрон из кармана кидался стрелком в ватник посреди кузова. Соответственно из числа отстрелянных патронов было вычтено то количество, которое оказалось на ватниках. Его посчитать тоже было несложно — записывали и прикидывали во время остановок.

— Ловко…

— Погрешность имела место, разумеется, но незначительная.

— Спасибо. Хорошо придумано.

— Старались…

— Хорошо, еще поговорим по результатам разведки. Располагайтесь, тут полезные вещи рассказывают.

Покидаю своих спутников — надо раненых пристроить. Нахожу главную. Сообщаю, что привез еще двадцать семь больных и раненых. Особо отмечаю, что выбора у меня не было. Воспринимается это без восторга, но в то же время достаточно спокойно. После пары минут к раненым уже идет один из хирургов, инфекционистка и заведующий приемным отделением. Мне сообщается, что в конце дадут слово, потому надо подготовить сообщение о виденном сегодня минут на десять. Коллегам любопытно узнать об окружающей ситуации, а тут свежие новости. Успеваю попросить хирурга спровадить командира БТР к зубодерам, если таковые есть. Тот согласно кивает.

Бренчит колокольчик, перерыв закончился, поток втягивается в актовый зал. Оказывается, что кроме медиков тут же и военных полно. Не только Змиев с окружением.

И вроде как не только кронштадтские. Замечаю знакомые физии — мой братец и парни из МЧС, пробираюсь к ним.

— Много пропустил?

— Считай половину.

— Досадно. О чем была речь?

— Мужик по медицине катастроф толковал. Но у него брошюрки есть — так что можно потом получить будет, я договорился. И записал кое-что, так что не страшно. Хирург напомнил про правила сортировки. Толковый мужик, с боевым опытом — все так, как должно быть, с примерами.

— А что осталось?

— Про патологию катастроф сейчас, потом про биохимию зомби немного. Что-то у этой, из лаборатории, интересное было. Ну и напоследок — всякое разное.

Выступающий, крепкий мужичок с рукой на перевязи, начинает рассказывать о массовых нарушениях здоровья населения при катастрофах.

Сразу оговаривается, что речь идет о различных катастрофических ситуациях, каковые были раньше, разумеется, такого, что произошло сейчас, никто и представить себе не мог. Но тем не менее, как показывает опыт, принципиально по воздействию на население катастрофы не отличаются.

Первым делом рассказывает о психогениях — получается, что восемьдесят процентов людей в ситуации катастрофы страдают от острого реактивного состояния, что резко ухудшает и без того сложную обстановку, а то, что десять процентов из них доходят до психоза, усугубляет ее еще больше. При этом, разумеется, благие пожелания помещать таковых в специально оборудованные психоизоляторы или хотя бы привязывать к носилкам, остаются невыполнимыми.

Второе при катастрофах — механические повреждения. Таких, в разных ситуациях, набирается двадцать-тридцать процентов. Они нуждаются в оказании первой медицинской помощи, а до четверти из них — и во врачебной. Это — при уже указанном выше количестве людей с острыми реактивными состояниями — становится трудновыполнимым.

Третье, и докладчик подчеркивает это особо, — нарастание инфекционных заболеваний. Выступающий говорит хорошо поставленным голосом о радиационном поражении и интоксикации, обострении хронических болезней и термических повреждениях.

— Есть ли вопросы? — наконец заканчивает он.

Вопросы есть — несколько человек поднимают руки. Лектор тычет пальцем.

— Скажите, почему у нас достаточно много больных с ОЖКИ [12], но практически нет с респираторными? Банальных насморков нет, не то что ОРВИ.

— Возможно, это связано с тем, что у вас лучше поставлена профилактика ОРВИ?

— Нет, это у всех так.

— Тогда пока не могу сказать. У меня тоже прошел насморк не за неделю, а за день…