Пастырь Вселенной - Дмитрий Абеляшев Страница 14

Владимир старался всегда спрашивать у собеседника смысл слов, которые ему были не понятны. Вот и теперь он поинтересовался:

— А «эмка» — это что?

Полковник с удивлением, плавно перешедшим в снисходительность, взглянул на Володю, видимо, вспомнив, что он ведь, по сути, сугубо штатский человек. Был.

— «Эмка» — это «М-22» — новый и лучший вид бронебойной гранаты, против которой не выстоит ни один танк, который, конечно, может ползать. «Емкой» я, к слову, прикончил того исполинского сквирла, который еще через пару секунд тебе бы башку отстриг. Помнишь?

— Как не помнить, — серьезно сказал Володя. — Спасибо.

— Да что спасибо? — отмахнулся Зубцов. — Оба маяк чинили, так что никаких спасибо. Ясно? Ну так вот, — по-деловому продолжил полковник, — там такая хитрость вышла тогда: маяк-то должен был как от простых сквирлов, так и от таранных защищать, вот профессор твой и перевел звуковую волну, ну, которая гудит, чтобы мы не стремились, на ту частоту, что против таранного, вручную, пока на заводах новый тип маяка не выковали. Понял?

— Да, — кивнул Владимир, заметивший ударение, поставленное полковником в слове «сквирлов» на последнем слоге, на букве «о». Это уже был свой, военный сленг, как «компас» у моряков и «волки» у уголовников.

— Ну так вот, — продолжил свой рассказ полковник, положив и себе на тарелку немного салатика, — представляешь, маяк неделю вещал только для обычных сквирлов, ну, как и раньше, а вместо звука воющего гнал волну звуковую на тварей таранных, чтобы они его не своротили. А мы, стало быть, никаких ЗВУКОВ не слышали — тишина. Так вот веришь — от тишины этой у нас, у всего отряда, такая бессонница развилась, у меня тоже, что днем мы как мухи сонные ползали. Представляешь? Дня через три, правда, обвыклись немного, а то я уж собирался было академика просить обратно маяк настроить, чтоб гудел, ну, а против таранных, которым на это гудение наорать с колокольни, выставить у маяка троих ребят с гранатометами. Ничего, на третью ночь уже спали нормально, даже без гудения этого. А вот обрати внимание, — сказал полковник, — у новой модели маяка сирена уже по-новому гудит, чтоб люди знали, что к такому маяку даже таранная тварь подойти не посмеет. Ни у кого такого академика нет, только у нас, — хвастливо добавил в конце Зубцов с видом мальчишки, бахвалящегося охотничьим ножом перед сверстниками. — К слову, — начал было вновь Зубцов, прожевав еще одну ложку помидоров с майонезом, — когда эту сирену врубили, в первую ночь…

Зубцов осекся на полуслове, и ложка в его руке, словно отяжелев, плавно опустилась обратно в тарелку. Он побледнел, и на опрокинутом лице его явственно проступил испуг. Он глядел в окно, и Владимир, последовав за его взглядом, увидел, как армейский «газик», точь-в-точь такой же, как тот, на котором он сегодня сам прибыл в лагерь, подруливает прямо к калитке. Уже можно было разглядеть, кто сидит рядом с водителем. Это была женщина.

* * *

Зубцов с видимым трудом дожевал салат, словно это было неизведанное экзотическое блюдо, которое надо было скушать из уважения к угощавшему вождю племени, и, забыв, похоже, про Владимира, заставил себя подняться со стула. К площадке перед домом командира уже стягивались офицеры, вид у которых сейчас был особенно хитрый и загадочный. Дверца машины открылась, из нее вышла Лайна. С первого взгляда на нее было видно, что она весьма симпатична, если не красива. Но вид у силлурианского офицера был, надо сказать, весьма инопланетный. Она была одета в обтягивающие кожаные штаны и куртку… нежно-розового, как щеки на морозе, цвета, подчеркивавшего заметную полноту ее в остальном безупречной фигуры. Короткая стрижка пепельных волос могла бы сойти за мужскую, лицо же Лайны было широколобым, с сильными, красивыми чертами и выражением решительной и властной самоуверенности. Оно не несло на себе и малейших следов косметики, которая вполне могла бы сделать его более чем просто привлекательным. Сейчас же оно смотрелось бесцветным и будничным, особенно потому, что губы Лайны были бескровными, будто от холода.

Впрочем, внимание бойцов было приковано в первую очередь к такому непривычному, если не сказать неуместному на войне, розовому комбинезону, имевшему, по меткому выражению одного из наблюдавших за развитием событий вояк, «цвет распаренной задницы». Костюм словно специально подчеркивал, что инструктор был именно женщиной, и Зубцов, увидев одеяние своей полноватой к тому же инструкторши, просто-таки затрясся от ярости и покраснел. Затем он словно на секунду увидел все еще сидевшего на стуле Володю, да и то лишь для того, чтобы, процедив сквозь зубы: «Вот, значит, послал-таки мне Бог курицу!» — вновь забыть о его существовании.

Наконец, собравшись внутренне, как для рукопашной, и одернув камуфляж, полковник решительно подошел к входной двери и, широко распахнув ее — вот, мол, какой я мачо, — спустился, гулко топая по хлипкому крылечку, к калиточке. Всем своим видом полковник показывал, что здесь место для настоящих мужчин, средь которых он был главным. Лайна со сдержанной полуулыбкой смотрела на Зубцова, а когда он подошел-таки, улыбнулась и представилась:

— Мое имя Лайна Ан Загвар Дило; друзья и сослуживцы называют меня Лайна.

— Полковник Зубцов, — представился Юрий Васильевич. — Не думаю, что тут подходящее место для женщин, — тут же добавил он, словно боясь, что иначе инструкторша отберет у него все полномочия и вдобавок завладеет его званием и наградами.

Лайна, казалось, была готова к подобному развитию событий и, улыбнувшись и обращаясь не столько к Зубцову, сколько к обширной, исключительно мужской аудитории, сказала:

— Я вижу, что земные мужчины в чем-то излишне жалеют, а в чем-то недооценивают своих женщин. Впрочем, не мне судить, насколько справедливо ваше отношение к землянкам, но я сразу же хотела отметить, что каждая планета имеет свои собственные традиции, с которыми должны считаться союзники. Поэтому я сразу хочу сказать всем присутствующим, — и Лайна с улыбкой и эффектным широким жестом руки, обернувшись, обвела взглядом напряженно следящих за развитием событий бойцов, — что не думаю, что окажусь более изнеженной или женственной, ведь у вас эти слова — синонимы, чем большинство из вас. Поверьте, — голос Лайны сделался даже излишне проникновенным каким-то, что ли, — что в наших многовековых традициях нет никакой разницы между женщинами и мужчинами, когда дело касается защиты нашего мира от захватчиков. Так что я прошу, более чем прошу всех вас, — и Лайна, отважно выдержав паузу, на протяжении которой ее взгляд бесстрашно заглядывал в глаза иронично настроенных офицеров отряда, заранее относившихся к приезду инструктора как к цирковому представлению, — относиться ко мне как к мужчине. Если у вас есть какие-либо нормы, которые должен сдать новобранец, попробуйте протестировать меня. Не думаю, что я во многом уступлю даже самым лучшим из вас.

Зубцов, недовольный тем, что инструкторша перехватила у него даже инициативу разговора, недоверчиво спросил у девушки, придирчиво окинув взглядом ее облаченную в розовое фигуру:

— Вы, мадам, имеете в виду даже рукопашный бой?

— Разумеется, — улыбнулась Лайна. — Скажите, — хитро взглянув на Зубцова и громко, чтобы слышали все, сказала она, — вы к кому-нибудь еще из ваших бойцов обращаетесь «мадам»?