Иномерники - Николай Басов Страница 14

Большой зал для заседаний был полон журналистов, представителей многих других антиграв-школ, и даже кое-кто из научников прибыл, причем непременно со свитами, пусть и небольшими, по меркам действительно именитых съездов-конгрессов-конференций. Сначала Ромка увидел три-четыре действительно важные персоны, но это были чиновники, организаторы науки, как их принято называть – менеджеры первого ряда.

А вот чуть после разглядел и ученых, даже кого-то из отцов-основателей теории, по которой теперь ходили антигравы, из настоящих первооткрывателей, остававшихся контактными, что называется, в достаточном здравии, чтобы не потерять интерес к подобным мероприятиям, и главным среди них, разумеется, был старенький Русанов… Или Подольшич? В общем, один из той пары научников, которые открыли эффект РП-антигравитации, долгое время считавшийся условным, пока по этим законам и правилам не стали подниматься в орбитальный космос и даже чуть дальше дисковидные машины разных мощностей и возможностей. Портреты этих двоих Ромка в детстве повесил в своей спальне, хотя еще не знал, что жизнь его толкнет в школу антигравиторов и сделает причастным к этой отрасли прикладной, практической науки.

«Но это было так давно, – грустно думал он, – что сейчас в этом седом старичке трудно узнать – кого же именно привезли на съезд?» На тех, давних портретах из Ромкиного детства они были молоды и чуть веселы, в той мере, которая приличествует признанным умникам… Стоп, ученым, кажется, был Русанов, а вот Подольшич – тот был едва ли не самым обычным инженером широкого профиля, таким же, как сам Ромка. Считалось, что эти двое оказались тем редким, в общем-то, примером, когда инженер совершил, пусть и в паре с сильным теоретиком, настоящий прорыв в науке. Сейчас-то все больше научники оттирают прикладников в сторону, а уж в соавторы и вовсе не берут, так сказать, не считают их творцами новых знаний.

Основную часть собравшихся составляли корреспонденты, делающие вид, что их интересует наука и высокая техника. Докладчиком был Мзареулов, говорил он легко, просто, даже слегка упрощенно. Можно было бы некоторые эффекты их прыжков в иномерность изложить и подробнее. Возможно, поэтому его речь получилась едва ли не печальной.

Вроде такого: да, мы открыли что-то, с чем могут сравниться лишь успехи времен развития Великих Наук, но вот… Сколько-нибудь значимый ранг наших экспериментов еще следует доказать, поскольку никакой общей картины того, что мы в наших опытах наблюдаем, пока не складывается, поскольку… Нам нужна теоретическая картина представлений, требуется помощь именно научников. В общем, звучало это далеко от оптимизма.

К сожалению, это поняли многие, и уж совершенно точно поняли научники. Впрочем, они с самого начала относились к докладу директора школы антигравиторов снисходительно, свысока относились и без малейшего серьезного внимания. А потом, как водится, посыпались вопросы:

– Есть ли у вашего, гм… изобретения практический смысл?

– Видите ли, сейчас человечество уже достаточно богато, чтобы проводить исследования без оглядки на непременный практический смысл и техническое использование…

– А кто-либо из серьезных ученых заинтересовался теорией вашего, гм… открытия, хотя бы частной, объясняющей странности подобных опытов?

– Тут довольно много людей, которых наши опыты заинтересовали. Возможно, кто-нибудь из них хочет что-либо добавить? Нет… Ну, ладно, оставим это. Но учтем, что мы понимаем нашу малокомпетентность именно в теоретических аспектах открытого явления. Просто будем иметь в виду, что такая помощь была бы нам весьма полезна.

– Если у вас самый обычный состав преподавателей и исследователей, предназначенный для обучения курсантов антигравитации, то как же вам удалось сделать то, что вы сделали? Хотя я и не понимаю до конца – что же вы такого совершили? – Это был пример нахального журналистского юмора, предназначенного для «своих». Ответил Венциславский и вовсе глуповато:

– Мы отрабатываем свою часть работы, а вот составление общей программы и планирование дальнейших разработок – это уже удел начальства, и в том числе – министерства науки, которое я имею честь здесь представлять.

– И что же вы напланировали, господин… Венцисловацкий? – тут же последовал дополнительный вопрос.

– Да, собственно… Пока ничего, но мы над этим работаем. – Кажется, Венциславский даже не заметил, что его фамилию исказили. Уж очень здорово он подставился, никто его за язык не тянул, когда он решил отвечать журналистам.

Тем более что журналюги всего-то в два-три вопроса выяснили, что министерство вообще едва ли заинтересовано в этих разработках, и его так называемый представитель почти откровенно пытался им соврать, когда говорил о каком-то планировании. После этого чуть не вся публика в зале стала недоумевать, а зачем, собственно, их сюда пригласили, или даже так – а что же они, элита научной и технической журналистики, тут делают, если все это так неинтересно и обыденно? Кажется, конференция отчетливо забрела в еще больший тупик, чем находилась работа школы по изучению иномерности. Ромка поднялся на ноги, собираясь протиснуться к выходу. Вот тогда-то совершенно неожиданно встал со своего места Русанов – все-таки это был он. Кто-то из узнавших его даже похлопал в ладоши, пока ему передавали микрофон.

И неожиданно уверенным голосом, четко выговаривая слова, он спросил:

– Господа первооткрыватели, – и в этом обращении не было ни грана насмешки, – кому и когда вы передали свои технологии выхода… в пространство, природу которого мы не можем определить? Кстати, как вы сами, не вы, конкретное начальство, а обычные исследователи, к сожалению, я их тут, на трибуне, так и не увидел… Так вот, как называют они то, куда уходят их антигравы?

– Они называют место, в которое мы попадаем, Чистилищем. Но это жаргон, словечко, не имеющее ничего общего с научной систематизацией. – Мзареулов, кажется, чуть оправился после этого вопроса. К нему возвращалась его обычная сила и властность. – А что касается первой части вопроса – да, мы пробовали передать нашу технологию, как вы выразились, уважаемый господин Русанов, но… Видите ли, в этих экспериментах…

«Уже не опытами называет их работу, – решил Ромка. – И на том спасибо».

– Необходимо такое качество, как энтузиазм. А его почему-то в тренированных и испытанных, проверенных по самым новым и развитым системам обучения антигравиторах – нет вовсе или имеется очень мало. В целом, насколько могу судить, повторяемости наших, гм… успехов, – улыбкой директор показал, что употребил это слово иронически, – никто не добился. Никто из тех почти тридцати школ, которых мы оповестили об этом эффекте.

– «Почти» меня не устраивает, – бросил со своего места Русанов.

– Мы отослали наши данные в сорок шесть школ мира, – уже жестковато отозвался Мзареулов. – В двадцати девяти были попытки повторений, мы, если считать скопом и «непочти», – он снова попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло, было видно, насколько он теперь серьезен, – мы – единственные из тридцати подобных заведений, которые добились зафиксированного приборными методами результата.