Пронск - Даниил Калинин Страница 14

Захар Глебович осадил все еще тяжело дышащего Воронка и с тревогой обернулся – нагоняют! Хоть ельчане и оставшиеся с ними вои задержали поганых, дав его дружинникам увести скотину подальше, да своим лошадям отдых ведь тоже нужен… А вот монгольские кони будто двужильные – продолжают преследовать его гридей в одной поре! И если поначалу удалось оторваться от нехристей и увеличить разделяющее русичей и татар расстояние на бегу, то как только вои дали своим жеребцам отдых, так оно сразу же стало медленно, но верно сокращаться.

Задумался воевода, крепко задумался. Выходит, слухи о выносливости коней агарян правдивы, а раз так, те могут и не отстать. Уже версты три ведь отмахали, и ничего! А между тем скот да лошади, похищенные русичами, для врага жизненно необходимы – без них татарам придется осаду снимать. Ведь, судя по рассказу полоняника, еды нехристям явно не хватает, а тут еще и последний скот увели! Да вдобавок уходить из-под стен Ижеславца им придется пешими… Нет, животина им просто необходима, причем уже для выживания. Так что русичи скорее своих жеребцов загонят (между прочим, боевых жеребцов, для конного боя выращенных, а не для скачек!), чем татары их в покое оставят…

Решение пришло быстро – его подсказала Захару Глебовичу сама природа. Русло Прони впереди сужалось и сильно изгибалось вправо так, что за поворотом высокого берега ничего не было видно. Верные скакуны еще не отошли от быстрого бега, но пока монголы приблизятся, животные уже должны успеть отдохнуть… И ведь при этом даже низкий берег переметен снегом так, что поганым никак не обойти по нему русичей!

– Славка, спешивайся, поднимайся на кручу. Будешь с нее смотреть на реку да следить за татарами. Как приблизятся к повороту на полторы сотни шагов, трижды громко вороном каркнешь, понял?

Смышленый гридень из молодого пополнения понятливо кивнул и тут же спрыгнул с седла, протянув поводья своего коня соратнику из десятка. А воевода меж тем обратился к другому порученцу:

– Алешка, а ты давай к лесу, наших постарайся встретить! Ведь вдоль реки должны идти, не углубляясь в чащу… А значит, скоро уже должны появиться. Хорошо бы им нам помочь, когда здесь завязнем! Коли поганых в спину обстреляют, так и то хлеб…

Алексей и Ростислав, похожие как братья молодые светловолосые вои, приходились Захару пусть и дальней, но родней – каждый по своей ветке (первый по матери, второй по отцу). Однако воевода принял славных молодцев в дружину не из-за родства, а за изрядное ратное искусство, смекалку и смелость. Но вблизи грядущей сечи взыграла в нем вдруг память крови – захотелось сберечь юнцов, дать им еще хоть немного полюбоваться белым светом да порадоваться еще только начавшейся жизни…

Впрочем, Захар Глебович не считал свое дело пропавшим. Поспешно отведя людей еще на полторы сотни шагов от крутого поворота вверх по реке, он спрятал дружинников от вражьих глаз. Так что теперь поганые не успеют достать свои составные луки да проредить ратников срезнями… А выбранного расстояния как раз достаточно, чтобы разогнаться да ударить навстречу кулаком из сотни панцирных всадников на узком участке речного русла, где монголам будет просто невозможно обойти русичей!

– Подпруги подтянуть, броню, сбрую проверить! Все, у кого уцелели копья, – вперед!

Утром тяжелые рогатины имелись практически у всех всадников (к слову, воевода был чрезвычайно горд, что приказал оставить жеребцов у сотни лучших наездников в дружине – ведь еще как пригодились!). Но схватка с татарскими сторожами, пусть и прошедшая для отборных гридей без потерь, все же стоила воям многих сломанных или застрявших в телах поганых рогатин! Так что ныне в первый ряд выдвинулось порядка шести десятков копейщиков, остальные же вои заняли место позади, оголив мечи или сабли да крепко сжав в руках древки булав или небольших кавалерийских чеканов.

Сам воевода, правда, занял место впереди дружины, стиснув в пальцах верткую половецкую саблю. Поглаживая верного Воронка по гладкой вспотевшей шее, он убедился, что жеребец дышит уже спокойно – еще чуть-чуть, и начнет замерзать!

Впрочем, последнее вряд ли… Уж больно ходко шли за ними поганые!

…Прошло совсем немного времени, прежде чем на гребне высокого берега раздалось трижды повторившееся слегка неестественное карканье. Захар Глебович невольно усмехнулся – откровенно говоря, ворон из Славки получился так себе! Но одновременно с тем удивленный тысяцкий про себя отметил, что обычно сильно растягивающиеся мгновения ожидания сейчас пролетели совершенно незаметно.

Как один миг…

Высоко задрав голову, еще довольно молодой воевода подставил лицо лучам солнца, а после высоко поднял саблю над головой и отрывисто воскликнул:

– На миру и смерть красна, братья! Отцу и сыну!!!

В ответ по сотне покатилось негромкое, чтобы не раскрыть себя нехристям:

– Отцу и сыну…

Уже безмолвно Захар ткнул пятками в бока жеребца, едва коснувшись его шпорами. И верный боевой конь понес наездника вперед, вначале медленно, шагом, но с каждым мгновением все быстрее…

А за тысяцким стронулась с места, привычно набирая ход и перестраиваясь клином, вся сотня панцирных дружинников Ижеславца, Белгорода, Пронска и Рязани. Облаченные в сверкающие на солнце кольчуги, дощатые и чешуйчатые брони, они устремились вперед молча, но это угрюмое, суровое молчание русских ратников грозило ворогу неотвратимым возмездием…

Несколько секунд бега – и вот уже изгиб русла Прони. А за ним – первые ряды неспешно рысящих тургаудов, на чьих лицах проявилось вдруг изумление напополам с ужасом!

– Бе-е-е-е-й!!!

Монголы не ожидали, что, как только они приблизятся к очередному повороту реки, на них стремительно выскочит ощетинившаяся рогатинами сотня орусутов! Всадники первых рядов только и успели потянуться к чжидам, скидывая с плеч широкие ремни и выдергивая носки из страхующих петель у самого втока древков… Да еще загремел в начале колонны дикий, ошарашенный клич «О-ру-су-ты!!!», как в массу поганых на полном скаку ударили гриди, тараня степняков тяжелыми рогатинами и опрокидывая тургаудов вместе с их невысокими, не рассчитанными на встречную сшибку жеребцами!

Воевода следовал впереди своих воев и первым схватился с ворогом. Навстречу ему выскочил тургауд, каким-то чудом успевший не только перехватить чжиду обеими руками, сдернув ее с плеча, но и склонить копье к противнику, нацелив острие в грудь Захара Глебовича… Однако последний широко, наотмашь рубанул саблей по древку у самого наконечника, отклонив чжиду в сторону, а после на скаку распорол горло монгола встречным ударом, попав под самый подбородок!

Следующий враг атаковал воеводу справа, обрушив чжурчженьский палаш сверху вниз, но тысяцкий успел перекрыться клинком, плашмя подставив его под удар, да тут же рубанул в ответ! Палаш соскользнул с плоскости русской стали, и встретить стремительную контратаку орусута степняк уже не успел… Правда, шлем, принявший на себя саблю Захара Глебовича, спас поганого, но мощь рубящего удара была столь велика, что ханский телохранитель лишился чувств, обмякнув в седле!