Победитель - Ежи Жулавский Страница 14

– Я сорок четвертый и, как видно, последний первосвященник, который правил всем народом лунным. Я направлял его, ободрял и порицал, когда было за что, как мои деды и прадеды, пока он бедствовал и надеялся. Нынче этот народ провозглашает тебя, диковинного пришельца, тем самым Победоносцем, на которого уповал, а мне говорит, что кончены труды мои тяжкие. И пора мне, потому что моя сила убывает, потому что не знаю, что дальше делать. Полагаю свой сан и власть на пороге храма сего и последним первосвященническим словом упраздняю прежнюю веру, которая по сей день ободряла и поддерживала нас. Возведи новую своими делами. Видит Бог, иначе я не могу.

С этими словами он поднял руки, чтобы снять первосвященнический клобук.

Марк торопливо шагнул к нему и схватил за руку.

– Не надо! – воскликнул Марк. – Оставайся, кем был, правь, как прежде правил! Я тебя понял, мы же с тобой будем друзья, мы будем как братья!..

Крохабенна мягко вывел руку из пальцев Марка:

– Нет! Ни друзьями, ни братьями нам не бывать! Мы с разных звезд, и сказать не перескажешь, что это значит. А обычай таков, что либо ты мой подданный, либо я твой слуга. Первое невозможно, а второго я сам не хочу, покуда по твоим делам не доведаюсь, кто ты таков. С нынешнего дня не бывать тому, что было, и, стало быть, я не нужен.

Крохабенна снял клобук и бросил на каменные плиты, бросил посох, пояс и панагию, сдернул с плеч мантию из шкур, содранных с шернов в год великой былой победы, и, склонившись наконец перед пришельцем, расстелил мантию у его ног.

– Да проляжет твой путь во храм по этой мантии, которая шита из шкур наших ворогов, чтобы в нее облачались первосвященники, – сказал он. – Помни, что, вступая, ты попрал ее. Ты сломил нашу веру, так сломи же и наших ворогов, если хочешь, чтобы мы в грядущем благословляли тебя.

На том Крохабенна умолк и в одной ризе, с обнаженной седой головой, зашагал с паперти прямо в толпу, которая словно позабыла, чего только что с таким озлоблением требовала, и с невольным почтением расступилась перед ним.

Марк замер, словно не слыша, как толпа все громче требует, чтобы он вошел в собор, словно не слыша, что того же домогается и Элем, который успел-таки подхватить и водрузил себе на бритый череп первосвященнический клобук в знак того, что принимает власть.

Замер и с места не мог двинуться, молчаливый и призадумавшийся, видимо взвешивая в уме то, что услышал. И встревоженная его непонятным поведением, постепенно притихла и толпа на площади.

И вдруг он вскинул голову и уверенно ступил на расшитую жемчугом и кораллами черную мантию из шкур, содранных с шернов, которую последний первосвященник минувшей эры расстелил между ним и кипящими золотом дверьми собора.

При виде этого толпа разразилась общим воплем ликования. Вокруг забурлило от стремящихся припасть к ногам нового вождя, славящих и наперед благословляющих его имя, громозвучное грядущими одолениями.

Марк поднял руку в знак, что хочет говорить. Но время шло, а народ все не мог угомониться. Наконец толпа притихла. Марк набрал полную грудь воздуха, готовясь начать речь, – и застыл, не в силах вымолвить слова. Чуть севернее, над стенами замка о трех шпилях, взвилась густая туча черного дыма, она закрыла солнце, и прозвучал отчаянный и яростный вопль. Донесся лязг оружия, послышались протяжные командные окрики начавшегося сражения. Толпа заходила ходуном и расплеснулась. Одни бросились к ногам Победоносца, взывая о помощи, другие врассыпную устремились к своим беззащитным жилищам.

Это шерны под водительством Авия внезапным броском со стен крепости прорвали цепочку солдат первосвященника и ринулись на поселок, сея ужас, смерть и огненный дождь. Марк издали разглядел черные силуэты, они грузно реяли на широких крыльях, осыпая мечущихся внизу людей стрелами и горящими факелами.