Последний рыцарь короля - Нина Линдт Страница 14

Как единственный критик, Герцог поправлял мою игру, но я иногда позволяла себе импровизации, которые выводили его из себя. Первое время я прикалывалась над слугами, удивляя их несдержанностью или порывистостью поведения: могла, например, подхватив юбки, взбежать по лестнице вместо того, чтобы чинно и плавно подняться наверх, но со временем эти вспышки стали угасать. Герцогу постепенно удалось привить мне величавость, благородство, сдержанность. Совсем не такой, как казалось мне, должна была быть женщина, выросшая на юге Франции. Но я твердо решила, что лишь играю роль донны Анны, может, Оскара я за подобную работу не получу, но радовал сам процесс тщательного воссоздания образа. Я представляла себе настоящую донну Анну, продумывала до мельчайших подробностей ее поведение и представление о мире, старалась почувствовать этот странный мир так, как его чувствовала она. Образ оказался сложнее, чем у Кати и Вадика, ведь приходилось учитывать и то, какой была настоящая донна Анна. Процесс ее воскрешения волновал меня, как волнует художника, который видит на чистом холсте линии будущей картины, или скульптора, который угадывает в изломе глыбы мрамора будущую статую, или актера, который вдыхает в свое тело суть другого существа и мыслит, ходит, говорит и чувствует, как оно.

Я с трудом преодолела в себе страх, когда в первый раз пошла спать в комнату донны Анны. Мне все казалось, что ее дух проявит себя; было неуютно лежать в кровати, где до меня спала эта женщина, смотреться в зеркала, в которые смотрелась она. Этот страх был выше меня – страх перед смертью и всем, что ее касается, и я делала всякий раз усилие над собой, отправляясь спать, но Герцог был непреклонен: я должна спать там, где спала Анна. Это неуютное ложе со слишком мягкими матрасами изматывало, и вместо того, чтобы отдыхать и пополнять силы во сне, я вставала разбитой и измученной. В конце концов я взяла за привычку спать рядом на небольшом диване, свернувшись клубочком, но от этого положения начала болеть спина, и я была вынуждена вернуться на постылое семейное ложе четы Висконти.

Чтобы немного разбавить впечатление от сероватой атмосферы города с его грязными улочками и запахом моря, смешанным с запахом помоев, разлитых порой прямо на улицах, Герцог, пока мы шли к собору, рассказывал про единственную, пожалуй, в то время достопримечательность Неаполя – собор Святого Януария, небесного покровителя города. Святой Януарий – мученик, пострадавший за веру Христову в 305 году. Герцог с каким-то необыкновенным удовольствием описал весь процесс казни Януария. Оказалось, святого было не так просто убить. Если верить легенде, римский император Диоклетиан приказал бросить его в очаг, который пылал в течение трех дней, но Януарий вышел оттуда целым и невредимым. Его бросили диким зверям, но они принялись лизать ему ноги.

– Крепкий орешек этот Януарий! – не выдержав, вставил Вадик.

– И тогда он был обезглавлен, – закончил перечисление мучений святого Герцог. – Как гласит предание, одна из благочестивых жен, присутствовавшая при казни, собрала в пузырек некоторое количество крови. С тех времен и берет начало этот необъяснимый феномен, а именно: свернувшийся сгусток вдруг «оживает» и переходит в жидкое состояние.

– Это невозможно, – вмешался в разговор Вадик. – Сразу видно, что вы не знаете элементарных физических и биологических процессов. Высохшая кровь не может перейти в жидкое состояние. Это всего лишь стремление человека к чуду, не более того. Сразу понятно, что в подобное могут верить только люди, живущие в XIII веке. В наше время ученые наверняка опровергли этот факт.

– А вот и нет! – возразил Герцог. – Напротив, даже в ваше время люди охотно верят в эти вещи. А научные исследования, на которые вы так уповаете, показали, что это настоящая человеческая кровь, имеющая все свойства крови живого человека. Это чудесное явление повторяется ежегодно 19 сентября в день мученической кончины святого.

– Такого быть не может, – продолжал упираться Вадик. – Сейчас столько современной аппаратуры, которая доказала, что многое из того, что считалось чудом, на самом деле было или подделкой, или физическим явлением, обусловленным специфическими условиями. Может, эту кровь чем-то разбавляют?

– Спектрографический анализ крови показал, что это настоящая артериальная человеческая кровь без всяческих химических или иных примесей, – смеясь, ответил Герцог, и на его лице на миг появилось злодейское выражение.

– Значит, это так и останется тайной, – чтобы прекратить споры, закончила Катя. – Многое на этой земле останется неразгаданным, даже если мы изобретем сверхточную аппаратуру.

Герцог почему-то пришел в восторг от такой мысли:

– Вы правы, Катрин, вы, несомненно, правы!!! Многое останется за завесой тайны, многое, если не все…

Войдя в собор, Герцог уверенно повел нас вперед, к скамьям, предназначавшимся для знати города. Я шла по проходу и чувствовала на себе взгляды сотен уже собравшихся на молебен людей. «Висконти», «донна Анна», «чудо» – доносилось до меня, и я вдруг осознала, что все будет далеко не так просто, как казалось.

– Будет лучше, если вы сперва преклоните колени перед алтарем, возблагодарите Бога за спасение, потом я помогу вам подняться и провожу до скамьи, – шепнул мне Герцог.

Я сделала все так, как он мне велел, и в тот момент, когда я преклонила колени и, сложив ладони вместе, зашептала одну из молитв, что выучила на латыни, людское море позади взволновалось. Краем глаза (я даже не поворачивала голову и делала вид, что молюсь) я увидела вышедшего поприветствовать паству священнослужителя, он увидел меня и сделал знак рукой, чтобы все замолчали. В абсолютной тишине я закончила молитву, перекрестилась и, оперевшись на руку Герцога, встала. Когда он помогал мне подняться, Герцог красивым и надменным движением отбросил с лица черные пряди волос и улыбнулся своей лукавой улыбкой, к которой я уже начинала привыкать. Под взглядами людей, в центре всеобщего внимания, я ощутила, как взмокла спина от страха и волнения. Но улыбка Герцога словно спрашивала, побоюсь я посмотреть им в лицо или нет. Я смело повернулась и с легкой улыбкой посмотрела в неф.

Я мало что поняла из обращения священника к пастве, но Герцог объяснил: он предлагал помолиться, чтобы крестовый поход французов увенчался успехом, так как Папа благословил эту смелую и отважную нацию на подвиг. Поскольку совсем недавно произошло чудо разжижения крови Святого Януария, то молились и ему, прося заступиться за короля Неаполитанского и короля Французского, которые, как оказалось, были братьями. Потом молились за неаполитанских воинов, ушедших в поход, и тех, кто собирается к ним присоединиться, и, наконец, в свете последних событий священник предложил помолиться и за меня, ведь донна Анна внесла большой вклад в строительство собора, и ее спасение можно считать большой милостью Господа ко всем тем, кто помогает Церкви.

– Вам стоит обратить внимание на того пожилого священника, что стоит возле читающего проповедь, это отец Джакомо, он поедет с нами и станет вашим духовным отцом, и ему вы будете исповедоваться.

– Что? – в ужасе спросила я. – Но вы не говорили, что придется исповедоваться!