Глядящие из темноты - Максим Голицын Страница 14

— Ну-ну, — неопределенно сказал Берг, — валяй. Развлекайся. А я, получается, один буду любоваться, как святой отец пассы делает… А то, если ни один из нас в храме не покажется, они еще, чего доброго, подумают, что это мы и есть лепреконы.

Молодая трава на лугу, сочная и зеленая, доставала Леону всего лишь до колена. Из-под ног при каждом шаге прыгали в разные стороны какие-то мелкие насекомые — казалось, сам луг звенел и тюкал крохотными молоточками и пилами. Он подошел к особенно зеленому и густо поросшему участку, достал из поясной сумки портативный анализатор и присел на корточки, вглядываясь в шкалу определителя.

Солнце припекало все сильнее, и, когда он резко выпрямился, все еще сжимая анализатор в руке, шкалу на миг заволокло багровым туманом.

— Ничего, — произнес он в пустоту.

Он растерянно пожал плечами. Берг говорил — цепь случайностей. Может, трава тут и вовсе ни при чем… Мало ли…

Он все еще брел по безопасному, безвредному, изумрудному лугу, когда снизу, из деревни, раздался высокий, надрывающий душу женский плач — он беспрепятственно метался над озером, отражаясь от водной глади. Леон ускорил шаги — как раз вовремя, чтобы столкнуться с выходящим из церквушки Бергом.

— Что еще стряслось? — торопливо спросил он.

— Наш милый примас оказался не таким уж милым — выдал такую проповедь, что стены тряслись, и под конец проклял это место.

— Проклял?

— Люди здесь больше жить не будут. Завтра все ухолят в Ворлан. Они сами осквернили это место, отказавшись от защиты Двоих и уступив его древним силам. Большая часть вины лежит, разумеется, на местном священнике, но, похоже, с ним разбираться будут уже в Ворлане.

— Трава на лугу совершенно безвредна, Берг.

Берг пожал плечами:

— Что с того? Видно, весной вымыло какую-то дрянь из почвы, вот трава ее и натянула, а потом она распалась и стала безопасной, или просто у местной растительности бывают какие-то циклы — слишком растянутые во времени, чтобы их могла отследить Первая Комплексная. А ты что, полагаешь, на них действительно ополчились темные силы?

— А… что же тогда происходит?

— Ничего, — удивленно сказал Берг. — А что, что-то происходит?

Его взгляд не выражал ничего, кроме беспредельного терпения, но Леону стало не по себе — он запоздало сообразил, что его напарник, который формально числился заодно и его куратором, вполне может прийти к нелестным для него, Леона, выводам. Вторая Комплексная прибудет теперь не скоро, но все же прибудет, и ее уже будет ждать заранее подготовленный отчет, а там, в отчете, будет надиктовано, что наблюдатель широкого профиля Л. Калганов склонен к некритичному восприятию действительности и легко подхватывает массовую истерию, столь типичную для донаучного сознания.

— Пошли в лагерь, — флегматично сказал Берг, — его светлость сказал, что ноги его не будет ни под одной проклятой крышей. Он вообще в дурном настроении — лорду Ансарду полагалось бы встретить его здесь честь по чести, да проводить в Ворлан, да закатить подобающий прием, а его, Ансарда, до сих пор нет. Так что мы с утра выступаем. Обратно, в Солер…

— А… как же жители?

— А что жители? Не в Солер же им идти — пойдут в Ворлан. Земли тут хватает, может, Ансард и выделит им какой-то паршивенький надел. А может, и нет — они ж теперь как зачумленные.

— И все?

— А ты чего хотел? Все, что положено, сделано, а там — как бог судил… Вернее, боги… Ты куда?

— Да так, — сказал Леон. Он представил себе, что должно сейчас твориться в деревушке. — Пойду прогуляюсь.

Сумерки сгустились быстро — солнце уже опустилось за горный кряж, и озеро вместе с приютившейся на побережье горсткой хижин потонуло в густой тени. Над водой плавали мягкие кольца тумана — такого низкого, что верхушки валунов, выступающие из него, казалось, висели в воздухе. Было так тихо, что тишина утра казалась уже почти нечеловеческой — каждый звук, доносящийся со стороны деревушки, будь то женский плач или скрип двери, заставлял вздрагивать, точно от удара хлыстом.

Пора было возвращаться в лагерь, но Леон медлил. Пространство чужого мира мягко обнимало его — он был совсем один в сумеречном, пульсирующем сердце вселенной…

— Сударь, — раздался у него за спиной тихий голос. Он обернулся.

Из-за камня выглядывала девушка. Белокожая, с русыми рассыпанными по плечам волосами, она казалась просто порождением тумана и дышащих влагой сумерек. Глаза у нее тоже были светлые — светло-серые и прозрачные, точно озерная вода. Лишь когда Леон опомнился от неожиданности, он понял, что девушка вполне материальна: на ней было платье из грубой ткани, изодранное на локтях, а когда она нерешительно выступила из-за камня, стало видно, что на нежных, как лепестки, ступнях болтаются разбитые, заляпанные землей башмаки.

— Сударь… простите… Я увидела утром, как скакали всадники. Я подумала…

— Ты кто? — спросил он почему-то шепотом.

— Я Сорейль, — нетерпеливо ответила она и повторила: — Я видела, как вы съехали с горы. Я подумала… Малыши хотят есть… А вы ведь нездешний. И если я вас попрошу… — И мягко пояснила: — Больше мне просить некого.

Тут только он сообразил:

— Это вы… это вашу семью обвинили во всех несчастьях?

— Они напуганы, сударь, — тихонько отозвалась она.

«Странная снисходительность в таких обстоятельствах, — подумал он. — Во всяком случае, она не глупа, эта девушка».

— Погоди, — сказал он, — я принесу тебе поесть. И плащ потеплее. Где вы прячетесь?

Она вздрогнула, потом покорно ответила:

— В лесу, сударь. Но я подожду здесь.

— Я сейчас.

И он начал торопливо подниматься вверх по склону холма, к лагерю, палатки которого, подсвеченные кострами и пламенем факелов, плыли в тумане, точно стайка корабликов с яркими парусами.

Часовой, охранявший лагерь, пропустил его, ни о чем не спросив, — терранских амбассадоров все знали в лицо, первое время специально сбегались, чтобы посмотреть на этакое диво — первых людей, переплывших море… потом, правда, попривыкли. Все, похоже, попрятались по палаткам, не рискуя бродить по проклятой земле, — у костра сидели лишь несколько копейщиков да Берг с Айльфом.

— А где маркграф? — поинтересовался Леон.

— Охотится.

— Охотится?

— Да, — кивнул Берг, — загонная охота с факелами… Шикарное развлечение… И вся свита с ним… Что он, по-твоему, стал бы до ночи в палатке сидеть? А ни под одну проклятую крышу он, как сказал, не сунется. Ты это куда опять собрался?

Леон обернул лоскутом холста несколько лепешек и кусок вяленого мяса и прихватил из своей палатки теплый плащ.

— Пикник хочешь устроить?

— Пойти с вами, сударь? — тут же подхватился Айльф. Глаза юноши сверкали любопытством.