Сила Воли - Юрий Иванович Страница 14

Зато на разные великие «стройки века» власти агитировали рьяно и с необычайным энтузиазмом. Особенно много обещаний давали представителям молодёжи, которые окончили школу, или хотя бы восьмилетку. А некоторые ребята заключали договора на подряд, отучившись лишь семь классов. Вербовали всех, словно самой главной целью было сорвать население с насиженного места, оторвать от родителей, и заставить жить в жутких условиях бытовой неустроенности.

Именно поэтому, в громадной толпе перемещающихся рабочих кадров и появлялась отличная возможность затеряться детям врагов народа. Конечно, если при этом слишком не высовываться и не привлекать к себе внимание. По этому поводу полковник Шульга не раз, и даже не десять раз твердил своему сыну: «ничем не выделяйся!». Словно предчувствовал беду и заранее напутствовал наследника, что и как надо делать при различных обстоятельствах. Да и Анастасия Бельских прекрасно соображала в этом плане, потому что глухой ропот недовольного и напуганного народа всё равно просачивался сквозь тотальную ложь и барьер страха из «кровавых подписок». Именно такие подписки давались всеми отсидевшими в лагерях людьми, после чего преследования за распространение правды велись властями самые жесточайшие, вплоть до высшей меры пресечения.

Ещё Санька хорошо помнил, как отец предупреждал:

— Никогда и ни перед кем не раскрывай своих взглядов! Особенно если они хотя бы чуток имеют расхождения с линией партии. Потому что у чекистов есть целая служба соглядатаев и стукачей, которые занимаются сбором компромата на окружающих. Эти гниды порой не гнушаются опоить человека, стать для него лучшим другом, чуть ли не родственником, а потом донести откровения бывшего сидельца до надлежащих органов. И если преступивший закон или даже враг народа, первый раз попавший в лагеря потом таки имеет шанс выйти живым на свободу, то все… Особо подчёркиваю: буквально все без исключения, нарушившие условия «кровавой подписки» — исчезали бесследно.

Печальная действительность. Особенно на фоне бравурных и победных реляций, которые заполняли передовицы всех газет и звучали из динамиков радиоточек. По ним получалось, что счастливее людей, чем в данной стране, нет на всей планете. Именно эти противоречия, отсутствие свободы и двойная мораль сильно напрягало уже непосредственно Киллайда. Что-то ему настойчиво подсказывало: надо вообще сматываться из этой громадной державы как можно дальше и быстрей.

Только как это сделать при тотальной диктатуре и железном занавесе?

Ещё больше отец бледнел и каменел лицом, стоило ему только припомнить военное лихолетье или предшествуемые ему годы. Причём внешнего врага отчизны он проклинал не больше, чем вездесущих комиссаров и представителей особых отделов. О которых только и прорывалось сквозь сжатые зубы:

— О-о! Сколько невинных солдат и офицеров сгубили эти твари!.. И сейчас, худшие из них, отсидевшись в тылу, остались у власти.

Видно фронтовик предостаточно насмотрелся на зверства особистов и комиссарского отродья, против которых даже высшие, прославленные воинские командиры не могли ничего противопоставить.

В общем, в этой сложной, но чётко просматриваемой ситуации, парочка молодых беглецов и оказалась в доме очередных представителей семейства Каргазян. Только вот кузен Эдуарда Акоповича смотрелся не в пример импозантнее, солиднее и монументальнее своего хлипкого родственника. Да и что сказать: великий чиновник! Знать местного разлива! И хотя имя у него было простенькое, Гарик, все к нему с почтением обращались Григорий Андреевич. Хотя и батюшка его тоже походил из армян, имея сложное, крайне редкое имя. Но, видимо, трансформация имён на русский манер имела какое-то сакральное или политическое значение.

По большому счёту прибывшей молодёжи было наплевать, кого и как звали. Но ещё в дороге Настя предупредила:

— Много не болтай при этом Гарике. Очень скользкий тип, слышала про него разное. Всё что надо, ему дядя Эдик расскажет.

И тем более удивительным показался контраст, когда Александр вначале издалека увидел важного чиновника:

— Ну и харя у него! — шепнул он спутнице, пока их вели дальше по какому-то коридору. — А спеси-то! Словно сам царь-батюшка. Разве такой станет кого-то слушать?

Их вначале показали Григорию Андреевичу, а потом отвели в небольшую комнатку отдыха, видимо личная каптёрка-склад, где и пришлось ждать довольно долго. Эдуард, имевший ключи от этого помещения, тоже просиживал с ними, не собираясь слоняться по огромному зданию-бараку, в котором находилась вербовочная контора. Сидели некоторое время молча, рассматривая непритязательную обстановку: маленький стол, диван, две табуретки, какие-то мешки кучей, мотки провода на стене, полки с банками краски, вёдра с ржавыми гвоздями, да кучи непонятного хлама, годного не только на выброс.

Ну и когда высокое начальство прибыло наконец-то в каптёрку, начались самые интересные разговоры:

— Зачем ты их сюда привёл?! — сразу выразил гневное недовольство Гарик. — Поселил бы у кого-то, или пусть бы у тебя в машине посидели.

— Нельзя! Время поджимает! — неожиданно жёстко ответил Эдуард Акопович. — Молодым надо уехать срочно. Уже сегодня.

— Сегодня? — стал кривиться чиновник. — Никак не получится…

— А ты очень постарайся! — последовал в его адрес уже угрожающий рык. — Хоть наизнанку вывернись, но сделай! — скосился куда-то в сторону и многозначительно добавил: — Покопайся в старой макулатуре.

И стало понятно, что малохольный на вид водитель грузовика, крепко держит своего двоюродного брата за причинное место. В переносном смысле, конечно. И тот будет вынужден выполнить все пожелания и рекомендации своего родственника.

«Вроде как среди армян принято помогать друг другу вообще, — размышлял Киллайд, прислушиваясь к разговору. — А близким по крови — тем более. А может и нечто из компромата имеется… Или коопторг по рангу выше, чем вербовочная контора? Так сказать: тётя Глаша строит Эдика, а Эдик строит кузена… Правда этот кузен, почему-то вне себя от злости и бешенства. Не нравится ему кому-то подчиняться, ой как не нравится! Хе-хе!»

Тем временем стороны перешли к конкретике, и нашли какой-то консенсус. Следовало выписать задним числом свидетельство о браке и ещё кучу справок-разрешений оформить. В том числе договора о вербовке составить и подписать. Поражало, что всё это может сделать один человек, и в одном месте, но… Мало ли тут какие законы и правила? Этого простоватый, далёкий от чиновников Александр Федорович Шульга не знал.

Григорий Андреевич записал данные на бумажке, о чём-то на ушко пошептался с братом, после чего потребовал:

— Выйдите в коридор и подождите! Заодно в туалет их своди! — это он уже Эдику. — На несколько часов всё затянется

Из чего Киллайд сразу сделал очевидный вывод, в каптёрке хранится нечто важное. Знать бы ещё, что именно? Да и какой в этом «важном» смысл? Но заметку для себя сделал.

Дядя Эдик сводил парочку на улицу, где за длинным бараком стоял не менее длинный и жутко разящий хлоркой объект с буквами «М» и «Ж». Несмотря на едкую санобработку, внутри туалеты были настолько изгажены и настолько технически отсталые, что мемохарб в очередной раз непроизвольно возмутился. Причём сделал это вслух, когда его спутники к нему присоединились: