Прозаические лэ - Елена Хаецкая Страница 14

– Он мужчина; единственная причина для него оставлять жену, если не идет война, – другая женщина.

– Неужели нет третьей причины?

– Может, и есть, да на ум ничего больше не идет.

– Обратись к графу, пусть вразумит твоего мужа.

– Граф на его стороне. Ничего худого он про моего мужа не скажет, даже если тот в чем-то и провинился.

– Спроси мужланов из Морвана. Уж они-то что-нибудь да разнюхали, куда он ездит.

– Мужланы на него молиться готовы. Никто из них и слова о нем дурного не скажет, хоть бы он держал десяток любовниц.

– Найми человека, чтобы проследил за ним.

– Во всей округе такого не сыщется, чтобы по доброй воле решился причинить зло сиру Эрвану.

– Да может, никакого зла и нет… Почему бы тебе считать, что он непременно творит измену?

– Даже ты на его стороне! – сказала своему отражению дама Азенор и с досадой выплеснула воду из чашки. – Один только сир Вран меня жалеет, а других друзей у меня, как кажется, и нет. И сама себе я тоже лютый враг.

С этим дама Азенор решила непременно выследить своего мужа и узнать, куда он ездит и чем занимается.

* * *

Вот уже четверг подходит к концу, а сир Эрван до сих пор не появился. Неспокойно даме Азенор; недаром она спорила со своим отражением в чаше: она любила сира Эрвана и тревожилась за него.

– Уж не случилось ли что-нибудь? – гадала она. – Уж не замужняя ли дама его конкубина? Вдруг явился ревнивый муж и нанес увечье моему неверному супругу? Или же то были братья девушки – кому пришлось бы по душе терпеть женатого любовника в постели сестры? Ведь это означает, что она никогда не сможет выйти замуж! Ах, только бы знать, куда он ездит! Я бы отправила слуг вызволять моего бедного сира Эрвана.

Наконец стемнело; и вот простучали по мосту копыта лошади, и сир Эрван, лежа лицом на лошадиной гриве, въехал в ворота замка. Одной рукой он слабо сжимал поводья, другая же свисала и болталась. Одежда на боку у сира Эрвана пропиталась кровью, был он бледный и почти не дышал.

Сбежались слуги и прислужницы; сира Эрвана снимают с седла и несут в комнаты, бегают туда-сюда с мисками и чистыми тряпицами, и несут горячую воду и холодную воду, и какие-то отвары и примочки, и пахнет раздавленной травой и струганной корой.

Дама Азенор не пачкает в крови свои белые руки, но только сидит рядом и смотрит, как мужа ее укладывают на постель, как разрезают одежду, и без того изорванную, и обмывают на нем раны. Рука сира Эрвана свешивается с постели, капля крови повисает на кончике его среднего пальца и долго, долго держится, созревая потихоньку, прежде чем все-таки упасть, стать пятном и быть размазанной суетливыми ногами прислужниц.

Вот наконец сир Эрван умыт, и кровь остановлена, и дышит он теперь ровнее и тише. Дама Азенор ложится почивать на краю большой кровати, а сир Эрван неподвижно лежит на другом краю.

Под утро проснулся сир Эрван и позвал свою жену.

Та тотчас открыла глаза, словно и не спала вовсе. Отчасти так оно и было, потому что всю ночь даме Азенор грезились различные ужасы, которые произошли с ее мужем.

– Вы очнулись, мой господин! – сказала дама Азе-нор, с чувством взяв его за руку и поднеся ее к губам. – Мы уже не чаяли увидеть вас живым.

– Откуда такие печальные мысли? – удивился сир Эрван. – И почему я связан? Мне трудно пошевелиться, как будто кто-то нарочно пленил меня и удерживает в неволе.

– Господь с вами, неужели вы не помните того, что произошло прошлой ночью? – всплеснула руками дама Азенор. – Конь привез вас в замок израненным с головы до пят, и кровь была повсюду на вашем теле и капала с пальцев на землю, и пусть святой Гвеноле уличит во лжи на Страшном Суде, если скажу сейчас неправду, но вы едва дышали и мы не чаяли наутро увидеть вас живым.

– Что ж, – немного поразмыслив, сказал сир Эр-ван, – это весьма возможно, потому что я действительно не помню, как возвращался в замок. А это верный признак того, что я был нешуточно ранен. Обычно-то у меня хорошая память, и я мог бы, закрыв глаза, наперечет назвать все ваши пальчики, моя госпожа, и на ручках, и на ножках, потому что у каждого из них собственное личико и характер.

И он потянулся к своей жене, но она отшатнулась и посмотрела на него со страхом. Такого раньше не случалось, и сир Эрван нахмурился.

– Да что с вами, прекрасная Азенор? Не бывало еще, чтобы вы уклонялись от моих объятий. И снимите наконец с меня эти путы, которые не позволяют мне вздохнуть свободно!

Азенор подчинилась и стала разматывать повязки, которые вчера так искусно были наложены на раны сира Эрвана.

Когда последняя из белых лент упала, глазам Азе-нор предстали два розовых толстых шрама, пересекавших ребра сира Эрвана, и еще три поменьше – на его левой руке выше локтя. И один такой шрам был почти у самой его шеи. И видно было, что большинство ударов нанесены мечом, но тот, что возле шеи, – тот был нанесен копьем.

Тут дама Азенор сделалась вся белая от ужаса и прикусила губу так, что губа у нее вспухла, а зубы заныли.

– Вот так чудеса! – вскричал сир Эрван. – Сперва вы не желаете моих прикосновений, словно я внезапно сделался вам противен, а теперь и вовсе глядите на меня как на страшилище.

– Ваши раны, – пролепетала дама Азенор. – Они зажили.

– Клянусь собакой, конечно, они зажили! – сказал сир Эрван весело. – И это не должно вас так печалить, моя госпожа. Вот если бы раны мои воспалились и не заживали, и кожа вокруг них пошла бы вся красными и бурыми пятнами, а посреди каждого пятна набух бы гнойный нарыв, – тогда бы следовало начать беспокоиться и поить меня гадкими настоями, потому что это было бы действительно нехорошо. Но гнойных нарывов нет, а это значит, что кровь в моих ранах чистая. И они, как вы справедливо заметили, зажили, поэтому ничто не помешает мне заключить вас в объятия и задуматься наконец о наследнике.

– Сир Эрван, – спросила дама Азенор, – как вы получили эти раны?

– В полудне езды от нашего замка я встретил отряд голландских наемников, – ответил сир Эрван. – Эти пройдохи никакого добра не принесли на нашу землю. Их берут в свою армию все, кто сражается, а если оплата кажется им недостаточной, они попросту грабят окрестные поселения.

– Зачем же вы схватились с ними в одиночку? – спросила дама Азенор. – Это было крайне неразумно.

– О, – отозвался сир Эрван, – но иначе не получилось… Итак, они были крайне недовольны тем, что я напал на них, и ударили меня два или три раза, так что пришлось мне убегать, поджав хвост… Лошадь моя хорошо обучена, она, верно, и вынесла меня из схватки.

– Сдается мне, сир Эрван, вы это только что придумали для того, чтобы утешить меня, – сказала дама Азенор.

Сир Эрван засмеялся и схватил даму Азенор в охапку. И как она ни отбивалась, осыпал поцелуями ее щеки и шею и все то, что ниже шеи, для чего расшнуровал на ней рубашку и выбросил шнурок.