Пылающий храм - Аргентина Танго Страница 14

— Что, и младенец тоже?

— Не знаю, — буркнул несостоявшийся грабитель. — Нашло что–то. Как затмение какое. Ей–бо, не вру, — он перекрестился большим пальцем. В дверь допросной постучали.

— Сэр, — неуверенно позвал Келли, — вас мистер Кеннеди и этот… очень просят.

— Закончи здесь, — буркнул Двайеру комиссар. Убийца умоляюще уставился на Бреннона уцелевшим глазом, но тот захлопнул дверь.

— Прибьет же, сэр.

— До смерти не прибьет, — отмахнулся Бреннон. — Остальное к суду заживет.

Собственно, соседи уже так обработали убийцу, что Двайеру пришлось скорее отбивать полубесчувственное тело, чем задерживать преступника.

— Вот, сэр, — Келли сунул комиссару тонкую папку. — Прислали из пожарной части, доклад шефа бригады.

— Долго же возились, — проворчал Бреннон. Сверху лежала короткая записка от шефа бригады с извинениями за задержку. Натан нетерпеливо пролистал доклад. Он успеет вникнуть в детали потом, сейчас его интересовало только одно, и он уже знал, что прочтет.

«Причина возгорания не установлена».

Бреннон захлопнул папку и кивком отпустил дежурного. Ничего другого комиссар и не ждал.

В морге его первым встретил Лапа. Пес посмотрел на Бреннона так сочувственно и даже как–то понимающе, что комиссара охватило дурное предчувствие. Кости из крипты были разложены по столам для вскрытия; Лонгсдейл, скрестив руки на груди, присел на край стола около микроскопа, Кеннеди постукивал пенсне по тощей кипе исписанных листков.

— Ну? — буркнул Бреннон.

— Две новости, — сказал патологоанатом. — В сущности, даже три. С какой начнем?

— С самой безобидной.

Консультант вручил Натану лоток с гипсовыми слепками.

— Повреждения на костях. Знакомый вид?

— Узкий обоюдоострый клинок, — сказал Бреннон, рассматривая слепки. — Кинжал? Стилет? Скальпель?

— Точно не скальпель, — авторитетно ответил Кеннеди. — Но штука должна быть достаточно длинной и хорошо заточенной, чтобы убийца мог так глубоко прорезать ткани и оцарапать кость.

— Хорошо, разберусь. Дальше.

Старичок придвинул к комиссару кипу листов.

— Профессор Бирн достаточно пришел в себя, чтобы продиктовать предварительное заключение по останкам из крипты, хотя, конечно, собрать все кости мы не сумели. Останки принадлежат одиннадцати детям в возрасте от девяти до двенадцати лет. Они были похоронены в крипте, в общей могиле. После инцидента около церкви у нас остались кости от четырех скелетов, и то не полностью. Установить причину смерти не удалось. На тех костях, что есть в нашем распоряжении, никаких подозрительных следов нет.

Бреннон пролистал заключение профессора. Оно пестрило словами, суть которых комиссар едва улавливал.

— Перепишите человеческим языком, — он сунул заключение патологоанатому. — Это еще не все?

Пес со вздохом опустил морду на лапы. Лонгсдейл тоже вздохнул и пробормотал, глядя в пол:

— Вам не понравится.

— Ну?

— Все жертвы умерли примерно шесть–семь лет назад. Исходя из положения скелетов в крипте, которое мне описал мистер Кеннеди, это было не погребение. Кто–то просто свалил тела в нишу и заделал проем.

Комиссар швырнул отчет на стол, тяжело уперся руками в кровосток и исподлобья уставился на кости.

— Мне жаль, — тихо сказал консультант. — Мне очень жаль, Бреннон.

— Да заткнитесь, — без выражения отозвался Натан. Пес ткнулся мордой ему в бедро.

— Я займусь костями. Мы составим каталог всех повреждений и постараемся найти среди них следы орудия…

— Не трудитесь, — процедил Бреннон. — Я и без вас знаю — и причину смерти, и все их имена.

— Откуда? — удивился Лонгсдейл. Пес уставился на комиссара так, словно уже догадался об ответе.

— Это Хилкарнский Душитель, — сказал Натан. — Из четырнадцати пропавших детей было найдено только трое… Три тела. С февраля по ноябрь пятьдесят шестого.

Кеннеди отвернулся, надел пенсне и погрузился в отчет профессора Бирна.

— Вы вели дело? — спросил консультант.

— Мы все его вели. Включая предыдущего комиссара отдела особо тяжких, — угрюмо ответил Бреннон. — Он застрелился у себя в кабинете семнадцатого ноября, когда нашли четырнадцатый труп.

2 января

Комиссар перечитывал доклад об опросе жителей, машинально катая по вороху бумаг оберег от нечисти. С утра их раздали всем парням в оцеплении; Бреннону тоже остался один — с виду похожий на выдранный из птичьего гнезда комок на кожаном шнурке. Лонгсдейл прислал с утра записку, где кратко описал действие оберега, и Натана оно не порадовало — обезвредить нечисть эта игрушка не могла, только «скрыть носителя от ее чутья и взгляда».

«Успеешь отбежать подальше, прежде чем сдохнешь».

Сам консультант куда–то запропал. Впрочем, Натану и без него было чем заняться: в дверь постучали, и трое дюжих полицейских под руководством архивариуса внесли дюжину коробок. На каждой были бирка с номером, опись и надпись «Хилкарнский Душитель».

— Это все?

— До последней нитки, — сказал архивариус. — Надеюсь, вернете все как было.

— Угу, — буркнул комиссар. — Кто там дежурный? Пусть найдет мне Ригана.

За двадцать лет Натан так и не понял, что побуждает безвинных обывателей таить от полиции свидетельские показания с таким упорством, словно речь идет о фамильных скелетах в шкафу. Изучение протоколов допроса чаще всего напоминало Бреннону игру в угадайку с глухонемым собеседником. Неужто за два десятка лет теплые чувства, которые внушала гражданам имперская полиция, так и не выветрились?

— Да, сэр?

— Поможете мне вот с этим, — комиссар, не глядя, обвел рукой ящики из архива. — Вы перечитывали свидетельские показания?

— Пусто, сэр, — покачал головой детектив. Натан перевел взгляд с листа бумаги на подчиненного. Допросы свидетелей были коньком Ригана — невысокий, белокурый, упитанный и розовый, как поросенок, он вызывал у людей гораздо больше доверия, чем старшие коллеги. И, глядя непредвзято на этих коллег, да и на себя, Натан отлично понимал, почему.

— Дело было глубоким вечером, сэр, в канун Нового года. В такое время все сидят по домам, вешают гирлянды и пекут пироги, а не бродят по улицам в небожеский мороз.

— Судя по показаниям, народу на вечерне было немного. Человек десять–двенадцать.

Риган кашлянул:

— Ну, как мне дали понять, отец Грейс любовью прихожан не пользовался.

Бреннон перелистнул несколько страниц.

— Склочный паскудный говнюк, — задумчиво процитировал он. Риган залился краской: