Декабристы-победители - Евгений Шалашов Страница 14

Голицын был доволен эффектом:

– Арестованный по приказу начальника Генерального штаба генерала Дибича, полковник и бывший командир Вятского пехотного полка и кавалер Павел Иванович Пестель. Вчера был доставлен в первопрестольную из Житомира.

– Садитесь, полковник, – предложил Михаил арестанту. Посмотрев на свиту, сказал: – Господа, вы можете отдыхать. А мы с князем Голицыным побеседуем с полковником.

Владимир Пестель посмотрел на брата и перевел умоляющий взгляд на Михаила:

– Ваше Величество, разрешите остаться.

– Владимир Иванович, ваша воля, – пресекая возможное недовольство губернатора, сказал Михаил. – Вы вольны остаться или уйти в любое время.

Заслышав обращение «Ваше Величество» применительно к Михаилу, арестант встрепенулся:

– Простите, мне не послышалось? Вы – новый император?

– Нет, полковник, не послышалось. Перед вами – Его Величество, Михаил Второй, – отозвался князь Голицын, опередив самого государя.

Михаил Павлович, стиснув зубы, добавил:

– Император Николай, царствие ему небесное, убит в день приведения войск к присяге. В Петербурге создано Временное правительство. Кажется – это то, к чему вы стремились?

Пестель промолчал. Михаил Павлович встал. Медленно прошелся по кабинету:

– Господин полковник. Мне лично, да что мне… и императору Александру, и императору Николаю было известно, что вы являлись членом Союза Благоденствия. Так? Сей союз самораспустился. Вы, променяв столичную карьеру на должность командира пехотного полка, поехали в Малороссию. Затем вместе с князем Барятинским, вкупе с генерал-интендантом Юшневским создали «Южное общество».

– Вы хорошо информированы, – глухо сказал полковник.

– Для «рыжего Мишки»? Понимаю, назвать меня «Ваше Высочество» у вас язык не повернется. Впрочем, продолжу… Итак, вы создали тайное общество. Потом к вашему обществу присоединяются другие… масоны. Вы создали руководящий орган. Как там ее дирекция? А да, простите – Директория. Прямо-таки – а ля Франсе! Что еще? Поправьте, если я в чем ошибусь, – усмехнулся государь.

– А потом? Что вы хотели сделать? Насколько мне известно – военный переворот по примеру испанской революции. А что должно стать началом переворота? Если я не ошибаюсь – цареубийство? Так, господин полковник? А уж какого царя убивать – Александра Павловича или Николая Павловича, не все ли равно…

Павел Пестель склонил голову. Потом, приподняв глаза, произнес:

– А вы изменились, став Его Величеством. Но все-таки, откуда у вас такие сведения?

Михаил Павлович грустно улыбнулся:

– Знаете, полковник, мы тут давеча с братом вашим, Владимиром Ивановичем, беседовали, когда от ваших же, хм, карбонариев, улепетывали. В тайных обществах только ленивый не состоял. Да вот ваш брат был в «Союзе Спасения». Так, Владимир Иванович? – Пестель-кавалергард смущенно потупился, а царь продолжал: – А уж доносов на ваши общества, верно не один пуд скопилось. Знаете, что сказал как-то мой брат, император Александр, когда ему предложили арестовать всех заговорщиков? Он сказал: «Это хорошо, что в империи есть честные люди. Хуже, если в России только паркетные шаркуны останутся!» И кто же знал, что все романтические мечтания закончатся убийством императора. А скажите мне, господин полковник, что вы лично думаете о событиях? Ну, не может быть, чтобы вы совсем ничего не слышали о том, что произошло в Петербурге. О восстании, о смерти государя…

– Не могу ничего сказать, – помотал головой Пестель-заговорщик. – Сведений почти не имею. Слышал сегодня от конвоиров – бунт, революция. Вот и все. Единственно, о чем жалею, что меня там не было! Но все же лично я не хотел никого убивать. А решение о цареубийстве и перевороте было чисто теоретическим.

– Вот как? Стало быть, теория отдельно, а практика – отдельно? Бывает. Только, помните, полковник, историю? Якобинцы вначале теоретизировали…

– А потом пошли на штурм Бастилии и разметали ее по камушкам.

– Батюшки-светы, – развел руками Михаил Павлович. – Какой штурм, какие камушки?! Павел Иванович, так вы, кажется, в Париже бывали? Неужели не знаете историю штурма Бастилии?

– Простите, сударь, но в Париже я был в тысяча восемьсот четырнадцатом году. А тогда, знаете ли, было не до исторических экскурсов.

– О ваших заслугах, полковник, я наслышан. Но все-таки штурм Бастилии – это красивая сказка. Крепость эту все равно бы снесли. К тому времени, когда ваши санкюлоты ее захватывали, там имелось всего семь узников: четыре фальшивомонетчика, два сумасшедших и один убийца. И не народ ее «на камушки разметал», как вы выразились, а какой-то буржуа взял подряд на добычу камня. Кстати, из кирпичей такие славные модельки Бастилии делали! Мне такую «Бастилию» один французский эмигрант еще в детстве подарил.

Вспомнив детство и погибшего брата, Михаил закашлялся, пытаясь справиться с непослушной хрипотцой в горле. Голицын собственноручно подал царю стакан воды. Благодарно кивнув, тот отпил из стакана:

– Так что же с вами делать, полковник? – продолжал монолог Михаил Павлович, меряя шагами кабинет. – С одной стороны, – вы – государственный преступник. С другой, по сравнению с теми, кто был на Сенатской, агнец невинный. Как вы считаете, что бы с вами случилось, ежели бы мятеж погасили в зародыше?

– А разве такое могло бы случиться? – дерзко улыбнулся Пестель. – История, как известно, не имеет сослагательного наклонения.

– Могло произойти всё, – вздохнул Михаил. – Ну, например, император Николай просто бы взял и приказал расстрелять бунтовщиков из пушек. Думаю, что лично вас приказали бы повесить. А вообще, вы понимаете, что натворили? В России началась гражданская война…

– Михаил Павлович, – отозвался Пестель-арестант. – У вас есть возможность пресечь гражданскую войну в зародыше. Езжайте в Петербург и явитесь на суд. Думаю, суд учтет ваше раскаивание.

– Знаете, полковник, я бы, наверное, так и сделал, но при условии, что у вашего «Временного правительства» была хоть толика совести и чести.

– Значит, будет война, – покачал головой Пестель.

– Не я ее начал! – рыкнул Михаил. Пройдясь по кабинету, слегка успокоился: – Впрочем, что же теперь говорить… Все, что могли, вы сделали. Вы не в Санкт-Петербурге, не в стане мятежников, а здесь…

– Я готов к смерти, – спокойно отвечал Пестель. – Я готов, потому что знаю, что прав!

– Не буду спорить с безумцем. Что же мне с вами делать? Владимир Иванович, – обернулся царь к кавалергарду. Командир кавалергардов полковник Пестель вышел вперед и грустно посмотрел на своего брата. Государь меж тем продолжал: – Владимир Иванович, я не могу наказать брата человека, которому обязан жизнью. Если вы мне сейчас скажете: «Михаил Павлович, пусть мой брат уйдет», я его тотчас же отпущу. Итак, ваше слово?

Владимир Пестель закусил губу. Верно, ответ ему давался нелегко. Но все-таки, собравшись с силами, полковник ответил: