Бей первым - Владимир Поселягин Страница 13

– А тряпица зачем? – не унимал своё любопытство неизвестный боярин.

– А это чтобы он мне пальцы не откусил. Знаете, кто придумал клятву Гиппократа?

– Нет, – помотал тот головой.

– Гиппократ и придумал, – слегка улыбнулся я, отметив краем зрения, что и князь едва в ухмылке лицо не растянул, по крайней мере весело сощурился точно. – Он клятву для медиков придумал, вроде как… в какой дом я ни войду, всех буду лечить, даже если кто не хочет и здоров, ну и там остальная дурь. А ещё он придумал, как челюсть вправлять. Это довольно просто… аккуратненько вниз и на себя.

Слегка хрустнуло, отчего князь промычал, а челюсть встала нормально. Хорошо, у него не перелом, я пропальпировал, а классический вывих. Мне же легче. Пропальпировав мышцы челюсти, пока сам князь проверял и проводил языком по зубам да слегка челюстью крутил, я спросил у боярина:

– Кто будет отвечать за состояние князя? Нужно будет отслеживать его восстановление.

– Сам и будешь, – хмуро буркнул тот.

– Не-е, – протянул я. – Я не могу, дела есть. Да тут не страшно, я объясню, что делать, главное следовать указаниям, и проблем не будет.

– Слушай его, – тихо приказал князь, и боярин, явно набравший воздуха для крика, сразу сдулся и кивнул, внимательно глядя на меня, мол, слушаю.

– Значит, смотри, боярин, мышцы челюсти повреждены, и зевать или широко открывать рот князю противопоказано. То есть нельзя, если так понятнее. Снова будет вывих. Поэтому нужно наложить повязку, чтобы рот широко не открывался, по ночам обязательно, а то так во сне откроет, и вывих. Повязку ненадолго, на два дня, а лучше на три, этого вполне хватит. Ну, и не напрягать челюсть эти три дня. Каши, похлёбки, всё мягкое, жёсткое не давать. Потом уже, через недельку, можно спокойно есть без ограничений. Всё ясно?

– Да, ясно. Не сложно, – кивнул тот.

– Хорошо. Теперь будем вправлять руки. Это очень больно. Нужно обезболить, но у меня ничего такого нет, можно хоть хлебного вина, оно притупит боль, но и его у меня с собой нет.

За это время вокруг уже столпилась большая часть освобождённых людей. Кстати, один доложил, что убёгшие татары мало того что весь табун увели – а я там себе отличного коня успел присмотреть, – что тверчанам принадлежали, так ещё раздели побитых мной и забрали всё ценное. Шустрые, однако. Ладно, кошели их у меня в котомке, как, впрочем, и всех побитых тут, отчего та пузатой стала. Так вот, один из купцов чуть ли не подпрыгнул и, крикнув, что у него есть хлебное вино, убежал, но быстро возвратился, протянув мне кувшин. Я стал осторожно, малыми дозами поить князя, пока не убедился, что достаточно, тот с охоткой пил, и, видимо, на голодный желудок его быстро развезло. Дальше, пока дружинники его держали, я опёрся босой ногой в подмышечную впадину лежавшего на спине князя и мягким движением, тут резкие противопоказаны, вставил правую руку на место, потом повторил всё то же самое со второй рукой, под мычание пострадавшего. А я попросил веточку принести, обстругав её, сунул в рот князю и велел сжать зубами, так ему полегче будет. Понимаю, что это тоже противопоказано после вывиха челюсти, но лучше так, чем никак. Когда я закончил, тот с трудом, весь в поту, вытолкнул обслюнявленную палочку языком, тяжело дыша. Дальше принесённой водой я лично обмыл тело князя, промыл раны тем же хлебным вином и посмотрел на тюк шёлка, что мне принесли вместо длинной материи, что я просил.

– А что, другого ничего нет? – уточнил я.

– Такое длинное только шёлк мой, – степенно сказал один из купцов. – Для князя не жалко.

Очень знаком мне был этот купец, причём тот тоже меня узнал, с прищуром посмотрев, и кивнул, как знакомцу. Ещё бы, я на спор его лучника переиграл и серебряный рубль за это получил. На него сапожки свои и справил. Такие проигрыши купцы не забывают, вот тот меня и опознал, возможно, даже когда я ещё на поляну выходил, готовясь к драке. Это плохо, если я раньше планировал свалить так, чтобы меня потом не нашли и не опознали, то теперь этот купец сразу сообщит, где меня видел. Да тут рядом, на постоялом дворе, что в нескольких километрах находится. Жопа, конечно, но да ладно, кто предупреждён, тот вооружён. Правда, планы свалить по-тихому я не поменял, только с князем закончу и свалю, дальше сами, я им не нянька, и так из такой задницы освободил, и те это понимали. Надеюсь, что понимали.

После того как тело князя просохло, его приподнял и усадили, и дальше один из дружинников стал помогать мне. Сначала я сложил руки князя на груди, одну выше, другую ниже, и стал с помощником обматывать его торс крепко. За неимением гипса придётся создавать такую вот конструкцию, чтобы не потревожить и не нарушить восстановление. Ещё у пострадавшего было несколько порезов и рана, явно от сабли, видимо сам тот не давался, в бою пленили. Перевязал всё, мне необходимые холстины выдали, и я щедро промывал раны хлебным вином. Дальше я наложил страхующую повязку на челюсть, и князя на плаще отнесли к одной из повозок, где уже было подготовлено ложе, да дали напиться. Он уже пьяненький был, глаза помутнели, но нашёл в себе силы и подозвал меня к себе.

– Как тебя зовут, отрок?

– Титом прозвали, – пожал я плечами.

– Кем будешь? На сына боярского похож.

– Не знаю, – и, заметив удивлённый взгляд, пояснил: – Полтора года назад очнулся с раной на голове среди трупов. Нападение бандитов на караван было, меня мёртвым посчитали и в овраг вместе со всеми сбросили. С этого момента себя и помню, что раньше было – темнота, память отшибло. Тут недалеко постоялый двор есть, там и проживал, дичь добывал к столу. Сказывают, что из Коломны был тот караван, хочу туда съездить, может, кто опознает меня? А по поводу боярского сына, сомневаюсь, думал уже об этом. Скорее всего, я сын одного из охранников каравана, я проверял себя, мечом учили владеть, и, судя по мозолям, луком тоже.

– А Андрей Евсеевич, хозяин постоялого двора, считает, что ты знатного рода, – влез тот купец, точно опознал, вот уж в чём не сомневался. – Ты читать и писать умеешь, на разных языках говоришь.

Заметив, что князь и бояре смотрят на меня, снова пожал плечами:

– Не знаю, откуда у меня эти навыки и знания, сами всплывают в голове. Также и бою на двух саблях тренировался.

– Подойди, – попросил князь, и я подошёл, тот кивнул одному из бояр, и тот протянул мне перстень, их сняли до того, как начали пеленать торс князя, это был крупный перстень, золотой, с изумрудом, а князь сказал: – То дар мой тебе, Тит, за спасение от ворогов страшных и нехристей ордынских…

Голос начал слабеть, и договорить он не успел, и я понял, что он уснул, ещё бы, после такого, да ещё с хлебным вином. Пояснив это боярам, что заволновались, перстень я в свой кошель убрал, от таких даров не отказываются, а так он для моих пальцев велик, и, пользуясь стоявшей шумихой, отошёл за кустарник, где и скрылся, и побежал к своему лагерю. Кроме кошелей, трофеев у меня и не было, одна сабля осталась, новую я подбирать не стал, не рискнул задерживаться, воспользовался возможностью удрать и сделал это. А саблю я себе ещё подберу, благо есть что купить, я же кошели срезал и у тех двух бояр из Твери, тяжёлые были. А сейчас доберусь до лагеря, и мыться, очень хочу. Тем более трясучка нервная напала наконец, это бывает, после боя это нормально. Позже свыкнусь, и такого не будет, а сейчас перетерпеть нужно, вот я, обняв ствол берёзы, и терпел, прижавшись к шершавой коре лбом. Тут и силы оставили меня, и я сполз на землю. Сейчас приду в себя, нужно только подождать. Как же меня трясёт, ещё и в пот бросило. Сердце бьётся как сумасшедшее. Хорошо ещё, не в лагере это произошло, там я натужно казался уверенным в себе бодрячком, к счастью, успел уйти до срыва.