Гвардия в огне не горит! - Юрий Корчевский Страница 13

До утра группа лейтенанта Колодяжного не вернулась. Витковский не особо обеспокоился. Часто бывало, что группе не хватало времени выбраться назад. Разведчики чётко знали, во сколько рассветёт, до минуты. И если рассвет мог застать на нейтралке, предпочитали переждать в немецком тылу до следующей ночи, чтобы наверняка уйти. Или «языка» взять не смогли, а без него возвращаться смысла нет – задание сорвано, и другой группе вновь предстоит идти. Самое сложное – перейти линию фронта. У немцев траншеи в два-три ряда, всё по военной науке. Да ещё и оборона эшелонирована. За одним полком другой стоит, тогда как у нас и на один эшелон не всегда войск хватало. Только после лета сорок третьего положение выправилось.

Но группа не вернулась и второй ночью, и третьей. Стало ясно: группа погибла, уже третья подряд. За неделю половины взвода нет, а задание не выполнено, командование недовольно – это мягко сказано. Авиаразведка доносила о передвижении войск в немецком тылу. А куда передвигаются, какие части, конечная цель?

Илья сам подошёл к Витковскому:

– Товарищ командир! Разрешите мне в поиск пойти. Только просьба будет: группу сам подберу.

– Ты же не строевой.

– А что это меняет? Вон три группы молодых и здоровых сгинули.

– Валяй! Комдив три дня дал, чтобы «языка» взяли, да не рядового из траншеи, а непременно офицера. Не справимся – пообещал всех в пехоту отправить.

– Испугал ежа голой ж…!

– Старшина! Не зарывайтесь!

– Мне бы понаблюдать за передовой.

– Дозволяю.

Илья сразу на передовую. Для начала с командиром пехотной роты поговорил. Кто лучше него знает, где расположены пулемётные гнёзда, где сподручнее перейти? Старлей и на карте показал, и на натуре, в траншее. Было одно место, очень удобное для перехода – ложбина, поросшая камышом. Но тем и опасна, потому как немцы далеко не дураки и ложбину эту наверняка под наблюдением держали. Противопехотные мины там не поставишь, почва болотистая, взрыватель поржавеет. А вот колючую проволоку поставить да пулемёт на сухом месте – это запросто. И действовать надо от противного, переходить там, где не ждут, где нормальный человек не пойдёт. Немцы – педанты, в 1941–1942 годах их ротами, батальонами, полками командовали кадровые офицеры, окончившие командные училища. После массовых потерь под Сталинградом, на Курской дуге офицеров стали учить в полковых школах из фельдфебелей, но подняться по служебной лестнице выше командира батальона они не могли, как и получить звание выше гауптмана. Кадровые же офицеры знания имели твёрдые, знали, где можно переходить передовую, а где это противоречит всем канонам.

С местом Илья определился, к утру набрал группу из трёх человек. Из разных отделений и взводов, а принцип был один – несколько удачных поисков. Удача в разведке – это не случайность, не тупое везение и не благоприятное стояние звёзд. Это расчёт, осторожность, наглость, знания и много чего ещё. Ещё граф Суворов говаривал: «Раз везение, два везение. Помилуй Бог, а где же умение?»

Сам в каптёрке парней экипировал. Сапоги немецкие по размеру, автоматы немецкие, а гранаты наши – Ф-1. Потому как компактные и мощные, немецкие скверные. На наших лимонках выдернул чеку и бросай, через три с половиной секунды взрыв, причём мощный. У немецких «колотушек», прозванных так за деревянную ручку, надо было сначала колпачок скрутить с торца ручки, дёрнуть резко верёвку запала, поскольку запал тёрочный. И горит запал бесконечные 4,5–5 секунд. За это время наши бойцы, кому в окоп такая граната влетела, успевали схватить её и швырнуть назад. Нашу гранату можно было привести в боевое состояние одной рукой, выдернув чеку зубами, а немецкую невозможно. И это не цирковые фокусы, а необходимость, если одна рука ранена, а то и вовсе оторвана, а враг наседает.

В «сидоры» побросали продзапас: сухари, кусок сала и банки тушёнки. И вес груза у каждого небольшой, и трое суток продержаться можно. Всё равно «сидора» увесистые получились за счёт боеприпасов и гранат. А ещё индивидуальные перевязочные пакеты. На поясах у всех ножи – самое необходимое оружие, в карманах пистолеты трофейные. За трофейное оружие отчитываться не надо, в личные документы не вписаны. Потерял, в бою из рук выбили, так и забот нет, как и трибунала. В военное время за утерю боевого оружия – трибунал и штрафная рота. А без пистолета плохо, это последний шанс выжить.

Около полуночи выбрались в траншею, группу Витковский провожал. Да не любезность оказывал, был приказ Верховного – группы разведчиков, сапёров и прочих военнослужащих, выходящих на нейтральную полосу, должен сопровождать старший воинский начальник подразделения. Были случаи перехода групп военнослужащих на сторону врага, причём командирам пехотных взводов и рот перебежчики представлялись то разведчиками, то сапёрами.

Уже когда бойцы выбрались из траншеи, Илья как замыкающий сказал старлею:

– Не ждите сегодня, не успеем обернуться.

Планировал Илья подальше в тыл к немцам уйти, километров на десять-пятнадцать. Там немец непуганый, не то что на передовой.

Сначала шли по нейтралке в полный рост: командир пехотной роты уверял, что ни наших, ни немецких минных полей нет. Затем легли и поползли, один за другим, гуськом. Немцы периодически пускали ракеты. Когда «люстра», как её называли на фронте, взлетала, все замирали. Как только гасла, ползли вперёд. Табачным дымком потянуло – траншея недалеко. Своего рода предупреждение – кто-то из солдат не спит. Либо часовой, либо пулемётчик на огневой точке. Про пулемётчика ротный смолчал, выходит, часовой. Мимо него пройти надо, но не убить. Тогда каждый дурак поймёт: разведгруппа в тыл прошла. Подобрались к брустверу. Слышны тяжёлые шаги часового, над бруствером мелькнул под луной примкнутый штык. Прошёл. Илья выглянул в траншею – пусто. Сам прыжком перемахнул, за ним трое разведчиков. Сразу залегли. Если кто-то из немцев шум слышал, может по траншее пройти, прислушаться. Несколько минут тишины, потом Илья пополз, за ним остальные. Ротный говорил, что на этом участке вторая линия траншей есть и в ней миномёты.

По штатному расписанию вермахта пехотный взвод имел миномётное отделение из трёх человек при одном миномёте. Стрелковых взводов в роте три. Командир роты мог своим решением установить все три миномёта в одном капонире, а мог распределить позиции равномерно. Структура стрелковой роты в вермахте сильно отличалась от пехотной роты РККА. У немцев 196 человек личного состава, три взвода по 49 человек, остальные – обеспечение вроде посыльных, писарей, поваров, санитаров, носильщиков раненых, ездовых, оружейного мастера. В случае массовой потери солдат, скажем при отступлении, командир роты временно мог перебросить солдат из этих подразделений в стрелковые взводы. А у командира пехотной роты РККА возможностей для такого манёвра не было, да и рота численностью поменьше – 178 бойцов. Причём у немцев, отмобилизованных и обученных, численность рот, батальонов, полков и дивизий соответствовала штатной, а в Красной армии чаще была ниже штатного расписания на четверть, а то и треть.

Где ползком, где в полный рост добрались до второй линии траншей. Здесь, как правило, численность военнослужащих меньше. А ещё сказывалась психология. Часовые были, но ракеты не пускали и службу несли более халатно, надеясь на камрадов в первой траншее. Могли позволить себе курить, разговаривать с другим часовым или вовсе пиликать на губной гармошке. Поэтому вторую траншею миновали быстро. Выбрались в чахлую рощу – и ходу, пока не уткнулись в реку, судя по карте, Тим. Надо форсировать, хотя по карте – до моста два километра. А только у немцев все мосты обычно под охраной. Разделись, оружие и одежду в плащ-накидки узлом свернули, вплавь реку одолели, толкая узел перед собой. Уже на другом берегу оделись. За преодолением передовой и переправой ночь пролетела. На востоке начало светать. В этих краях поздней весной или летом светает рано, в три тридцать. Пришлось найти укрытие, коим оказалась яма под вывороченным корнем. Сверху корень огромного поваленного дерева, с трёх сторон – земля, со стороны увидеть почти невозможно, если только вблизи. А им виден участок берега и реки. Поскольку ночь бодрствовали, решили отдохнуть по очереди. Один караулил, другие спали. Часа через два Илью боец толкнул: