Беззумный Аддам - Маргарет Этвуд Страница 13

— Все в порядке, — говорит Зеб, успокаивая Рен. — Гляди-ка! Вы вернули Аманду!

— Это все Тоби, — отвечает Рен. — У нее было ружье.

Тоби выжидает, потом выходит вперед.

— Отличная работа, стрелок, — говорит ей Зеб, хотя она ведь ни в кого не стреляла.

— Вы их не нашли? — спрашивает Тоби. — Адама Первого и…

Зеб дарит ее мрачным взглядом.

— Нет, Адама Первого мы не нашли. Но мы нашли Фило.

Остальные придвигаются поближе и слушают.

— Фило? — переспрашивает Американская Лисица.

— Из старых вертоградарей, — объясняет Ребекка. — Он любил… Любил духовные путешествия с видениями. Когда вертоградари разделились, он остался с Адамом Первым. Где он был?

По лицу Зеба все уже поняли, что Фило нашли мертвым.

— На верхнем этаже многоэтажной стоянки, туда слетелась куча грифов, и мы поднялись посмотреть, — говорит Шеклтон. — Возле нашей когдатошней «Велнесс-клиники».

— Это куда мы ходили в школу? — спрашивает Рен.

— Совсем свежий, — подхватывает Черный Носорог. «Это значит, — думает Тоби, — что по крайней мере часть пропавших вертоградарей пережила первую волну чумы».

— И больше никого? Остальных с ним не было? — спрашивает она. — Он от… он был болен?

— От остальных — никаких следов, — отвечает Зеб. — Я думаю, они еще где-то бродят. Адам — наверняка. Еда какая-нибудь есть? Я такой голодный, что и медведя съел бы.

Тоби понимает, что он не хочет сейчас отвечать на ее вопрос.

— Он ест медведя! — говорят друг другу Дети Коростеля. — Да! Точно как Крозье сказал! Зеб ест медведя!

Зеб кивает Детям Коростеля, которые неуверенно разглядывают его.

— Вижу, у нас гости.

— Это Зеб, — говорит Тоби Детям Коростеля. — Он наш друг.

— Мы рады, о Зеб. Приветствуем тебя.

— Это он, это он! Крозье нам про него рассказывал.

— Он ест медведя! Да. Мы рады.

Первые робкие улыбки.

— О Зеб, что такое медведь? Что такое этот медведь, которого ты ешь? Это рыба? В нем есть вонючая кость?

— Они пришли с нами, — объясняет Тоби. — С побережья. Мы не смогли их остановить, они хотели быть с Джимми. Со Снежным Человеком. Так они его называют.

— Это приятель Коростеля? — спрашивает Зеб. — Из купола «Пародиз»?

— Длинная история, — отвечает Тоби. — Тебе надо поесть.

Еще осталось мясное рагу; Дюгонь идет за ним. Дети Коростеля удаляются на безопасное расстояние — они предпочитают держаться подальше от запахов кулинарии, в которой участвует мясо. Шеклтон мгновенно сжирает свою порцию, уходит из-за стола и подсаживается к Рен, Аманде, Крозье и Голубянке. Черный Носорог съедает добавку и идет принимать душ. Катуро говорит, что поможет Ребекке разобрать их добычу: они восторгли новый запас сойдин, особо прочную изоленту, несколько упаковок сублимированных крокетов из пухлокур, горсть энергобатончиков и еще пакет «Орео». Это чудо, восклицает Ребекка. Сейчас трудно найти печенье в пакетах, не изжеванное крысами.

— Пойдем посмотрим, как там огород, — говорит Зеб, обращаясь к Тоби. У нее падает сердце: значит, новости плохие, и он хочет сказать ей с глазу на глаз.

Порхают светлячки. Цветущие лаванда и тимьян наполняют воздух ароматом. Кое-где у забора светятся люмирозы-самосевки, и несколько зеленых кроликов, тоже светящихся, щиплют их нижние листья. Огромные серые мотыльки дрейфуют по воздуху, как пепел на ветру.

— Фило умер не от чумы, — говорит Зеб. — Ему перерезали горло.

— Ох. Понятно.

— Потом мы увидели больболистов. Тех же самых, что украли Аманду. Они потрошили одну из этих здо-решенных свиней. Мы стреляли в них, но они убежали. Так что мы перестали искать Адама и поскорее вернулись сюда, потому что они могут быть где угодно, в том числе поблизости.

— Это я виновата, — говорит Тоби.

— В чем?

— Мы их поймали позавчера ночью. Привязали к дереву. Но я их не убила. Была ночь святой Юлианы. У меня рука не поднялась. И они сбежали вместе с пистолетом-распылителем.

Она плачет. Это выглядит жалко — словно мышата в гнезде скулят, слепые и голые. Это не она, она не может так себя вести. Но все равно она плачет.

— Эй, — говорит Зеб. — Все будет хорошо.

— Нет, не будет.

Тоби поворачивается, чтобы уйти: раз уж она собралась распускать сопли, это нужно делать в одиночестве. Сейчас она именно одинока и всегда будет одинока. Ты же привыкла к одиночеству, говорит она себе. Будь стоиком.

И тут ее обнимают.

Она так долго ждала, что уже перестала ждать. Она так жаждала этого — и отрицала, что это вообще возможно. Но до чего же легко и просто: как когда-то возвращение домой для тех, у кого был дом. Войти в дверь и оказаться в знакомом месте, которое знает тебя, открывается тебе навстречу, окутывает тебя. Рассказывает именно то, что тебе нужно было услышать. Рассказывает не только словами, но и руками, и ртом.

«Мне тебя ужасно не хватало». Кто это сказал?

Силуэт у ночного окна, блеск глаз. Стук сердца во тьме.

«Да. Наконец-то. Это ты».