Детский сад - Джефф Райман Страница 13

— Ну что, ты запоминаешь? Запоминаешь? — постоянно допытывалась Милена сердитым шепотом.

Тот в ответ лишь улыбался и кивал, прикладывая палец к губам.

На какое-то время это превратилось в своего рода церемониал.

Каждый день Милена с Ролфой ходили вместе обедать, в том числе и в кафе «Зоосад». Всякий раз, прежде чем войти, Ролфа как бы съеживалась. И дело не только в том, что для того, чтобы не задеть притолоку, ей приходилось пригибаться. Просто она там смотрелась не белым медведем, а белой вороной. Она холмом возвышалась на узких скамейках, нелепо громоздилась за кукольными столиками; колени снизу вплотную подпирали столешницу, так что, вставая, Ролфа их оттуда буквально выволакивала. Прядки меха свисали прямо в суп, а чашечки были такие мелкие, что из них не то что пить — лакать и то было несподручно. По мнению Милены, примерно так должен был пировать Беовульф. Аппетит и манеры Ролфа явно унаследовала от Средневековья. Она чавкала и рыгала, натужно сопела и расплескивала еду, и все это с умильно-растерянным видом, как бы расписываясь в собственной беспомощности. Если на гарнир была картошка-фри, она брала две-три порции и кидала ломтики в пасть, как семечки, подцепляя их толстыми, поблескивающими от жира пальцами. Чашки ей приходилось вылакивать и вылизывать своим длинным розовым языком, иначе из них вообще ничего не достанешь. Лакать приходилось и питье — потягивать мелкими глотками, как люди, ей мешал язык. Над своей суповой миской она нависала, подобно львице на водопое, и точно так же лакала, украдкой поглядывая по сторонам.

Видно было, что все эти условности ее неимоверно тяготят. Мучительно сохраняя нарочито степенный вид, она наигранно улыбалась, а глаза между тем настороженно косили по сторонам. Она с вороватым проворством вылизывала подливку, надеясь, что никто не заметит. А люди между тем замечали и беззастенчиво таращились. Они с насмешливым удивлением цокали языками, когда она в очередной (третий) раз возвращалась от буфетной стойки с подносом, груженным добавкой жаркого или запеканки. Стояла тяжелая духота, в окна падал нестерпимо яркий свет. Ролфа если не ела, то сидела, свесив длинный розовый язык, и по-собачьи часто дышала.

— Может, она с едой заодно и сами тарелки сгрызает, — плоско острил кто-то поблизости.

Милена не обращала внимания. Она была влюблена. Ей нравилось принюхиваться и чувствовать, как пахнет Ролфа. Запах был чуть едким, с намеком на ковровый дезодорант. Милена тихонько втягивала его ноздрями и смаковала, вместе с ароматами еды. Иногда она деликатно просила, чтобы Ролфа дала ей попробовать кусочек рыбного пирога со своей тарелки.

— Дай-ка пробу снять. М-м-м, прелесть какая!

Рыбный пирог она терпеть не могла. Но очень уж хотелось почувствовать у себя на вилке лакомый привкус Ролфы.

«Что я вытворяю! Сумасбродство какое-то», — твердила она сама себе, с аппетитом облизывая нож и вилку.

Случался даже соблазн: а не лизнуть ли у Ролфы тарелку, пока никто не смотрит? А как-то раз произошло вовсе невероятное: она прихватила из кафе ложку, которой пользовалась Ролфа. Дело было так. Милена невзначай потянулась к ней, и, как положено, что-то ее остановило. Однако тяга к Ролфе оказалась сильнее, и Милена все же прикоснулась к ее ложке. Ложка после Ролфы была еще теплая. Тут внутри что-то словно лопнуло, и Милена, схватив, быстро сунула предмет себе в карман.

«Что за вздор! — мысленно вскинулась она. — Что мне с ней делать? На кухне возле раковины держать, что ли?»

Кстати, именно так она и сделала.

Иногда Милена якобы случайно сталкивалась с Ролфой, окунаясь в нее при этом лицом. Но отходить не спешила: ей нравилось ощущать ее по-звериному жаркий щекочущий мех. Ролфа была не на шутку заряжена статическим электричеством; Милену неоднократно шибало током, иногда довольно ощутимо. А когда стояли вблизи, мелкие волосики на руке у Милены топорщились дыбом.

Ролфе это периодическое сталкивание начало мало-помалу докучать.

— Да что такое! — сердито недоумевала она. — Тротуара тебе мало, что ли!

А однажды Милена — опять как бы невзначай — толкнула Ролфу на припаркованные в ряд велосипеды. Пять или шесть из них попадали, как в домино, а у Ролфы мех застрял в велосипедной цепи.

— Ой, прости, ради бога! — притворно засуетилась Милена, опускаясь рядом на корточки. Обхватив Ролфе лодыжку, она нежно к ней прильнула — мех был теплым, а сама голень огромной, размером с человеческий живот. Затем так же не спеша завозилась с цепью, смазанной какой-то густой мазью.

— Малышка! Позволь спросить: чем это ты там занимаешься? — нетерпеливо спросила Ролфа.

«Конечно же, обнимаюсь с тобой! — мысленно призналась Милена. — Ну делай же что-нибудь!»

— Малышка. Пусти, я сама. — Ролфа тихонько отстранила ее.

— Извини, извини, — послушно отодвинулась Милена. Боже мой, как это все неловко получается. Что же это со мной? О, Ролфа, Ролфа, ну догадайся же, скажи мне хоть что-нибудь, сделай что-нибудь. Ведь я сама просто не могу осмелиться!

РОЛФА НАЧАЛА БРАТЬ ее с собой в оперу. Вместе они отправились на премьеру «Фальстафа». Вампиры явились всей толпой, изображая на этот раз лондонскую богему конца девятнадцатого века: мужчины во фраках, женщины в турнюрах. Кто-то вырядился под Бернарда Шоу.

Ролфа, судя по всему, осталась в полном восторге. Во время оперы она то и дело сотрясалась от смеха, раскачиваясь на своем кресле; при этом вместе с ней взад и вперед колыхался весь ряд. Милена была заинтригована декорациями и освещением. Очень понравилось, когда, рокоча, завращалась старая сцена и интерьер гостиницы сменился домом возле реки. Сама музыка по сравнению с этим впечатляла не так сильно.

Когда они возвращались после спектакля, Милена спросила:

— А почему, интересно, не было арий?

— Тю! — хмыкнула в ответ Ролфа. — У Верди каждая фраза — ария.

Милена тогда решила, что это не более чем гипербола, просто Ролфе очень уж понравилась опера. До нее тогда не дошло, что это может действительно оказаться правдой.

Вампиры сгрудились вокруг Сциллы. Она играла одну из кумушек, и с ролью справилась блестяще. Забавные интриги вокруг старика Фальстафа смотрелись в ее исполнении весело и непринужденно. Нареканий не вызывали ни старые костюмы, ни старая сценическая трактовка.

— Сцилла, Сцилла! — восторженно подпрыгивал один из молодых людей, позабыв про свой образ Вампира. — Ты смотрелась ну просто как оригинал!

«Нет, лучше!» — шепнула Милена подруге, целуя ее в щеку. Всюду царствовала атмосфера безраздельной любви.

Милена с Ролфой возвращались вдоль реки по набережной, где бледными лунами на дымном небе мерцали спиртовые фонари.

— Эх, — вздохнула Ролфа, — по идее, не исполнять бы музыку вовсе. Никому. А то в итоге всегда получается, что удается передать только ее часть. А вот целое — никогда.