Рыцари потустороннего - Олег Дорофеев Страница 13

– Надеюсь, нас увековечат в бронзе.

– Знал, что ты меня не подведешь.

– Надеюсь, ты помнишь, что семья у меня малообеспеченная, живет на самом Дальнем Востоке, так что назначаю тебя спонсором и распорядителем моих похорон. Если не трудно, по христианскому обычаю.

– Чудак. Какие похороны?! Риск не больше, чем в прыжке с парашютом.

– Понятно. Когда стартуем?

– В пятницу вечером.

– Кстати, ты Маше звонил?

– Да брось ты. Очередной приступ вины. У девушек это быстро проходит.

– Так звонил или нет?..

– Звонил. Сказала, что ненавидит нас обоих, а себя больше всех.

– Так я и думал.

– Не переживай, все под контролем.

Тогда до меня не дошел смысл этой фразы.

В четверг я пошел в церковь. Накупил свечей, поставил за здравие родных и близких. Постоял перед иконой Спасителя, прочел единственную известную мне молитву. Под куполом царило спокойствие и умиротворение, и все же я чувствовал некоторую неловкость за свои скудные познания в области религии. Надо бы с батюшкой посоветоваться, но ни одного не видно. Куда они все исчезают? А если человеку плохо?! Посадили бы дежурного, что ли… Одни служительницы юбками шуршат.

Однажды я захотел исповедаться, причаститься, даже приготовился к этому событию, но как подумал, сколько грехов накопил за всю сознательную жизнь, тошно стало. Вкратце священнику не расскажешь, в тетрадке подносить как-то нелепо, а сзади поджимает очередь таких же страждущих. Господи, куда ни ткни – везде очереди, только кресло Макса свободно. Никто не жаждет надеть петлю на шею. Если покопаться в себе, наверное, в тот момент я просто струсил.

На этот раз я добирался до фазенды своим ходом. Макс провел меня в гостиную, оформленную в охотничьем стиле. На стене висело с десяток несчастных птичек и зверушек и как апофеоз – голова огромного кабана. В маленьких стеклянных глазках, которые пристально глядели на зрителя, сосредоточилось столько ненависти к двуногим тварям, умертвившим его во цвете лет, что хотелось поскорей отвернуться к чучелу спиной. Что я и сделал.

В гостиной меня ожидал первый сюрприз: на сцене появился еще один персонаж.

– Знакомьтесь. Серж, это Влад. Влад, это Серж.

– Очень приятно, – солгал я.

Новый знакомец лгать не стал. В кресле сидел долговязый молодой человек с вытянутым лицом, длинными темными волосами и карими глазами немного навыкате. Мне никогда не нравился такой разрез глаз, в нем есть что-то агрессивное. Он вяло пожал мою протянутую руку и произнес, обращаясь больше к самому себе:

– Вообще, не знаю, как мы обойдемся без резервного источника питания.

Серж обладал странной способностью начинать почти каждую фразу где-то с середины предложения. Начало звучало только в его голове. Приходилось постоянно напрягаться, чтобы держать нить. Понятно, что общение с таким собеседником быстро утомляло. Бог ты мой, и этот человек будет наблюдать за моими конвульсиями! Меня слегка передернуло. Как оказалось позже, не просто наблюдать.

Макс мерил шагами гостиную.

– Все будет тип-топ. В сети бесперебойник, небольшое падение напряжения – не проблема.

Вот так: легко и непринужденно, словно два средневековых палача, рассуждали о добротности виселицы. Хотелось сорваться и убежать от этих экспериментаторов куда-нибудь в леса Амазонки.

Макс снизошел до комментария:

– Перед тобой компьютерный гений, создатель уникальной программы, контролирующей и моделирующий процесс синхронизации терминального состояния.

– Синхро… чего?

Макс терпеливо объяснил:

– Мы не доходим до состояния клинической смерти.

– И на том спасибо, значит, впереди у меня «овощная» перспектива.

– Не перебивай. Помнишь, я тебе рассказывал про изменение сознания при гипервентиляции? Это почти то же самое, только при гиповентиляции. Синхронизировать работу мозга и компьютерную программу по управлению биопроцессами – невероятно сложная задача.

Я вяло отозвался:

– Снимаю перед Сержем шляпу.

Парень расцвел. Гений-то падок на комплименты, не иначе в детстве недохвалили. Макс завелся:

– Тебе, наверное, известно о влиянии коры головного мозга на степень насыщения кислородом?

– Что-то слышал.

– В очень упрощенной форме – это то, чем мы занимаемся.

– Ребята, а может, вначале на крысах?

– Крыса не может рассказать о своих ощущениях. Именно это нас интересует больше всего. И вообще, мне казалось, что этот вопрос закрыт.

Я пробубнил:

– Это понятно.

Вспомнив итальянскую кухню, потянулся к бутербродам. Серж, до этой минуты не пошевеливший ни одним мускулом, молниеносно наклонился вперед и перехватил мою руку. Строго говоря, движение от меня ускользнуло, внезапно появилось ощущение холодных костлявых пальцев на запястье.

– Испортите одежду…

– В смысле?..

Странный парень откинулся на спинку кресла – видимо, решил, что сказанного вполне достаточно. На помощь пришел главный по полетам:

– На данном этапе трипы проводятся натощак, иначе может стошнить.

– Каким образом? Там не то что всякая дрянь, лишний глоток воздуха не проскочит.

– Никто тебя душить не собирается. Это пройденный этап.

– Это что-то новое. Я-то надеялся, что перед смертью хотя бы оргазм получу.

Макс усмехнулся:

– Свой оргазм ты уже получил.

Свою реплику подал новый знакомец:

– До начала осталось девять минут.

Я усмехнулся:

– Мы что, куда-то торопимся?

Серж выдал вполне законченный перл:

– Все надо делать вовремя, в таких делах расхлябанность недопустима.

В его тоне слышались терпеливо-усталые интонации – точь-в-точь, как у моей школьной учительницы математики, объяснявшей мне, полному дауну в точных науках, что такое квадратный трехчлен.

Парень педант, а по внешнему виду не скажешь.

Семь из девяти минут мы провели в молчании. Макс курил, развалившись в кресле, компьютерный гений изучал какие-то бумаги, я думал о Маше. В последние минуты всегда вспоминаешь что-то хорошее.

Ровно в шестнадцать ноль-ноль я переступил порог лаборатории. Ну что же, здравствуй, кресло. Клеопатра, ночь любви остались позади, впереди пропасть, и кто знает, что в ней окажется: тело или душа.