Код Марии Магдалины - Линн Пикнетт Страница 13

В День святой Марии Магдалины — 22 июля в год 1209-й в Безье, маленьком городке, расположенном теперь в провинции Геро в Лангедоке-Руссильоне на юго-западе Франции, случилось нечто ужасное и поразительное, но и то же время вызывающее восхищение. Согласно описанию 1213 года [23]цистерианского монаха Пьере де Во-де-Герната все без исключения жители города добровольно приняли смерть от рук людей Папы, но не отказались от веры, что Иисус и Магдалина были любовниками, хотя и не были официально женаты. Это массовое убийство тем более примечательно, что от людей требовали всего лишь выдать несколько еретиков, но все встали на их сторону столь решительно, что тоже стали жертвами этого спорного утверждения.

Безье был центром притяжения местных еретиков. Хотя неизвестно, насколько далеко зашел в своем покровительстве им граф Безье, но он поддерживал их. Это неудивительно: своей убежденностью и образом жизни еретики завоевали множество сердец.

Это были так называемые катары, или альбигойцы, которые населяли Северную Италию (включая Тоскану, где два века спустя Леонардо будет тщательно оберегать свою форму ереси), Лангедок, Прованс и предгорья Пиренеев. Своей искренностью и блестящим примером безупречного образа жизни они завоевали популярность как в крестьянской среде, так и среди дворянства. Столь многие представители аристократии симпатизировали катарам, что во всем, кроме названия, эта область была катарским государством.

Вместе с тем катары не были однородной единой сектой, как это часто считается, но представляли собой свободную федерацию нескольких находящихся в союзе групп. Корни веры для многих из них были связаны с верой и практикой богомилов, получивших свое название по имени болгарского священника Богомила. (От названия «богомил» ведет происхождение современное английское слово «bugger» — «мерзавец».) Хотя обсуждать катаров как нечто единое с одинаковой верой и практикой было бы некорректно, мы в дальнейшем без извинений будем использовать этот термин, поскольку судьба их была одинаковой. Одно можно считать совершенно точным: катары были гностиками, как и многие другие сектантские группы и до, и после них, и верили, что возможно знание (гнозис) Бога без посредничества священников или власти Церкви. Гностики верили, что Бог доступен чистому сердцу, хотя дорога к новому умственному и духовному состоянию долгая и трудная, но зато в конце ее Высший Свет проникнет в любое материальное тело. Они полагали, что Царство Божье заключено в них самих и не требует вкушения тела и крови Господа при посредничестве правителей полностью разложившегося Рима.

Поскольку катары не оставили после себя письменного описания своей доктрины, трудно с полной определенностью анализировать их веру. То, что известно о них, было в основном написано их врагами, главным образом инквизицией, созданной специально для борьбы в этой ересью. Хотя надо с большой осторожностью относиться к взглядам их противников, но зачастую в трудах встречаются зерна правды — как и в случае с Орденом тамплиеров. С должной долей интуиции и проницательности есть возможность реконструировать воззрения катаров и образ их жизни из архивной массы, собранной инквизицией, — только один инквизитор собрал свидетельства не менее чем 5638 свидетелей, поклявшихся говорить правду [24], — а также на базе записей множества платных местных функционеров и по устным преданиям, бытующим в этом регионе.

Катары верили, что они исповедуют веру изначальной, до-римской Церкви, отвергали власть Ватикана и священников как институт. Не признавая монополии наследников апостола Петра, еретики сторонились всего, что было с ним связано, начиная от ритуалов и кончая церковными строениями. Следует отметить, что катары были свободными верующими, молясь в частных домах или на природе, как это делали первые христиане, слушая проповеди апостолов.

В отношении доктрины они полностью отвергали идею о том, что Иисус был человеком, который принял страдания на кресте. Для них — как утверждают Уолтер Биркс и Р. А. Гилберт в своей книге «Сокровища Монсегюра» (1987) — «жизнь Иисуса была образцом, которому должен следовать хороший христианин, а не космической тайной, в которую следует слепо верить» [25]. Вместе с тем, хотя и несколько нелогично, они понимали Христа как чистый дух, отрицая, что он мог бы когда-либо вселиться в тело из нечистой глины, и рассматривали его смерть как аллегорию, а не кровавую, полную боли реальность. Теория докетизма (от греч. doke — «казаться») была широко распространена среди гностиков, ненависть которых к физическому миру не позволяла им даже предположить, что их Спаситель мог иметь такую же плоть, как и у них. Для большинства других христиан физическая жизнь Иисуса и особенно ужасный конец были центральными положениями религии. Для гностиков человек тоже был чисто духовной субстанцией, но пал и был заключен в тюрьму плоти. Обсуждая верования катаров, связанные с реальным статусом физического бытия человечества, Бирке и Гилберт писали:

«Человек… состоит из трех частей: духа, который божественен и всегда остается на небесах, души, которая была отделена от святого духа злой волей падшего Сатаны, и тела, творения Сатаны, и его следует отвергать. Они (катары) подчеркнуто отрицали возможность воскрешения плоти, которая есть продукт разложения» [26].

Гностики также категорически отвергали возможность непорочного зачатия, высмеивая тех, кто верил в это. Причастие есть ритуал ошибочный, поскольку у Христа нет тела, а хлеб есть часть ненавидимой ими материи, Ветхий Завет сотворен Сатаной — «ревнующим к Богу», поскольку Сатана так разительно отличается от Бога Отца, о котором с такой любовью говорит Иисус.

Катары придерживались жесткого и в некоторых отношениях весьма оригинального образа жизни, посвященного во всех аспектах непрерывному поиску личного очищения, в котором они доходили до крайностей. Например, поощряли почти полное вегетарианство, чтобы не загрязнить свою душу и тело поглощением того, что появилось на свет через сексуальное общение (избегая мяса, яиц и молока, они ели рыбу, веря, подобно всем средневековым людям, что она воспроизводится не сексуальным способом. Любопытно, что и Леонардо тоже, видимо, придерживался рыбной диеты [27]). Их целью было достижение статуса «parfait» или «perfecti», совершенного существа, хотя многие знали, что не смогут выдержать абсолютного аскетизма, который требовался для этого, и резервировали это преображение для смертного одра в качестве высшего перехода к бессмертию без гниения и разложения. Они путешествовали по двое (в основном для того, чтобы иметь свидетеля), читая проповеди и подавая достойный пример другим своей жизнью, которая была такой, что они заслужили общее имя «Lesob hommes» («хорошие люди» или «хороший народ») у местных жителей. Хотя формально этот термин применяли к тем, «го еще не получил статуса «parfait». Катары вернулись первоначальной, примитивной форме христианства, и в связи с этим страстно верили в реинкарнацию [28], что придает горький, но оптимистический оттенок их массовой жертвенности, хотя для них «хороший конец» — смерть в качестве жертвы за веру — позволял избежать дальнейшей реинкарнации в чистилище на Земле. Они же отвергали все виды роскоши и плотских удовольствий. Бенджамин Уокер пишет в своей книге «Гностицизм: его история и влияние»: