База 211 - Алла Дымовская Страница 13

Так и произошло. Следующие несколько дней Хартенштейн оказался занят по горло. Все лоции ни к черту не годились, да и производил те измерения радист Геделе, и, видно, спустя рукава, а может, ничего не смыслил в порученном деле. Но, к чести гауптштурмфюрера надо было сказать, что помощь он действительно оказал всю возможную. Вплоть до регулярного подвоза горячих обедов прямо в ледяную пещеру, и даже пожертвовал знаменитый патефон из радиорубки для увеселения.

И вот день настал. Капитан Хартенштейн занял место на мостике, готовый к любым неожиданностям, Мельман лающими выкриками передавал его приказы команде, работа началась. Пару раз все-таки царапнули правым бортом при вхождении, но повреждения оказались мелки, не стоили внимания. Шли на самом тихом ходу, включив на полную мощность прожекторы, хорошо еще, что Ховен додумался выставить освещение на строительной площадке. Метрах в тридцати от края платформы плавучего крана Хартенштейн застопорил двигатели. И отдал приказ экипажу грузиться в шлюпки. К нему навстречу уже спешил крошка катер с Медведем-Марвитцем у руля.

Хартенштейна доставили на причал. Здесь его поджидал гауптштурмфюрер вместе с двумя другими своими охранниками. И опять, как не раз уже случалось за эти дни, личная команда Ховена произвела на него тревожное и загадочное впечатление. Медведь еще куда ни шло, но вот девушка-китаянка, коротко остриженная, очень молчаливая особа, и старый его знакомец по столовой, весельчак по кличке Волк, задорный молодой парень, меньше всего на свете годились на роль телохранителей. А все же по всему было видать, что им-то Ховен доверял, как никому другому, и вся троица по совсем уже непонятной причине чуть ли не молилась на своего гауптштурмфюрера и предводителя.

– Уф! Еле забрались, ну и ну! – капитан демонстративно вытер лоб, холодный и ничуть не вспотевший. – Теперь Мельман, мой помощник, со свету сживет. А как же, кровная обида! Я здесь, с вами, а его, как щенка, на берег, кормить команду гороховой кашей. Представляю, как стану выбираться назад. Развернуться почти негде, дать задний ход – чистое самоубийство.

– Это не так важно, капитан. За виртуозную работу примите благодарность, а лодка ваша может найти стоянку и здесь. До дальнейших распоряжений, – милостиво заметил ему Ховен. За эти дни Вернер привык уже, что в устах гауптштурмфюрера подобные сухие слова служат верхом человеческого одобрения и похвалы. Если не бросил в лицо откровенную мерзость, уже было хорошо и свидетельствовало о приятном расположении духа милейшего Лео.

– Гхм! Да не хотелось бы! Ребятам вряд ли понравится в тутошней крысиной норе. Каждый раз отсюда выбираться на белый свет, так не наездишься. И без того просидели взаперти достаточно, который месяц благодаря вам кочуем без конкретной цели.

– Поставьте вахту, а экипаж до поры разместится на базе. Только помните, капитан, здесь вам не Лориан, и безобразий я не допущу. Внушите это вашим молодцам, иначе им придется иметь дело с моей охраной, и хорошо еще, если с одним Волком. Он будет за вас ответственен.

– Мы не головорезы с большой дороги, чтобы вы себе там не навоображали, – недовольно пробурчал Хартенштейн. А про себя усомнился, как это Волк, не самого могучего телосложения парнишка, сумеет обуздать при случае его банду. Впрочем, не его это проблемы, а Ховену так будет и надо, раз не желает принимать боевой экипаж всерьез. – И вообще, забирайте поскорее ваше «золото Рейна», не морочьте мне голову.

Ховен безмолвно кивнул в ответ, и вскоре, после краткого обмена организационными мнениями, началась собственно выгрузка. Вот тут-то Хартенштейн понял, что это за металлические сетки за кормой игрушки катера. Еще и остроумно спроектированный миниатюрный тральщик, определенно малютку-катер строил неизвестный гений! Ящик за ящиком ложились в сетку и опускались ко дну драгоценные слитки, бог весть кому нужные на антарктическом краю земли. А Вернера Хартенштейна посетило еще одно прозрение. И Волк, и китаянка Лис, и уж, конечно, Медведь без всякой помощи вручную таскали и сгружали тяжеленные, крепко сбитые контейнеры, и вовсе не дружно все на один. На каждого из них приходилось по отдельному ящику, а на каждый отдельный ящик только по паре рук. Если Хартенштейн и верил в детстве в чудеса, то теперь он воочию узрел их на этом свете. И некоторое опасение за свой экипаж, нет-нет да и закрадывалось в его капитанскую душу. Черт его знает, этого Ховена, может, он не шутил, доморощенный эсэсовский балаганный остряк, может, и впрямь ничего нет страшнее на базе 211, чем его нелепая с виду, скромная числом личная охрана? Так не поторопился ли он, Вернер, даже на дух не переносивший мундиры СС и всех, кто их таскал на себе, с тем, что отказался записаться в друзья к наглому, загадочному и злющему хорьку, здешнему гауптштурмфюреру Лео?