Олег. Путь к себе - Сабина Янина Страница 13

– Так, – продолжала она, – с боку три кнопки. Видите? Верхняя – информация о вашем здоровье и местоположении; та, что посередине, – экстренная связь с дежурным; и нижняя, которая ближе к вам, – таймер-напоминалка: все сообщения, которые будут вам приходить в течение суток, хранятся в памяти браслета и вызвать их можно, нажав эту кнопку. Все распоряжения по распорядку дня вам будут поступать именно на ваш браслет. Чтобы вы не забыли и не нарушали распорядок и нужен таймер. Будьте уверены, за неподчинение дежурному или нарушение режима последует строгое наказание. А карцер у нас – не самое приятное место на Земле, можете даже не сомневаться, – она заправила волосы за уши и внимательно посмотрела на меня, – Всё понятно?

– Понятно.

– Отлично, – она отошла к пульту, села в кресло и что-то быстро набрала на клавиатуре. На экране появился зал со стеклянными отсеками, что я видел при входе, но теперь большая часть из них светилась мягким тёмно-серым цветом, а примерно десятая часть прозрачно – зелёным.

– Так, хорошо. Вот хотя бы эта, – Офелия навела курсор на один из прозрачно-зелёных отсеков, увеличивая его в размерах. Разглядеть его мне не удалось: послышался резкий громкий звук сирены. Я вздрогнул. Отсек снова свернулся в маленький куб и затерялся среди таких же. А на экране быстро увеличивался в размерах огненно-красный пульсирующий куб-отсек. Дежурная, торопясь, вводила какие-то команды на пульте управления.

– Арестованного в 346-й, быстро! – приказала она, не оборачиваясь.

Пока меня отстёгивали от стула и выводили из приёмной изолятора, я краем глаза следил, как огненно-красный отсек увеличился, пока не занял почти четверть экрана. Стены его бледнели, стали прозрачными. Уже у входа я разглядел мечущихся в нём людей. Похоже, там была драка. Два человека, сцепившись, боролись, пытаясь завалить один другого. Вот они не удержались на ногах и упали, что было дальше, я не успел увидеть.

Со словами:

– Не крути башкой, – Димитрий вытолкал из комнаты.

***

Насколько я мог понять по экрану в дежурной части изолятора, отсек, куда меня привели, был стандартной клеткой для содержания арестованных до принятия судом решения об их дальнейшей судьбе и до отправки в места назначения. Это был стеклянный куб три на три метра. Сразу за входной дверью во всю стену тянулся метровый выступ. Там расположился санузел с туалетом, душем и умывальником, которые были разделены полупрозрачными перегородками. Вдоль стен напротив друг друга располагались две одинаковые кровати с прикроватными тумбочками. Отличало их друг от друга лишь то, что на одной из них было скомкано одеяло, а на тумбочке лежало несколько книг. У противоположной от входа стены стоял большой стол с двумя стульями по обеим его сторонам. Над столом две одинаковые полки с посудой и столовыми приборами.

За столом сидел худенький подросток и что-то читал. При нашем появлении он поднял голову, и я понял, что передо мной взрослый мужчина, который, скорее всего, много старше меня. Его необычное лицо удивило меня: худое продолговатое с впалыми щеками. Светлые прямые волосы, стянутые на затылке в хвост, придавали ему мальчишечий вид. Но больше всего меня поразили его холодные серые глаза: пронзительно-острый взгляд их, казалось, задавал нескромный вопрос, и если бы он не был бы таким равнодушно-мимолётным, то его можно было бы принять за вызов. Взглянув на нас, он снова уткнулся в книгу.

– Симонс, четыре утра! Тебе что, снотворное прописать? Чего глаза портишь?

– Правилами не запрещено.

Мой провожатый хмыкнул и ничего на это не ответил. Подтолкнул меня в спину:

– Вон твоя кровать. Ложись, спи. Завтрак ещё не скоро.

Теперь уже хмыкнул Симонс.

– Что такое? Чего ты тут, усмехаешься? В карцере давно не был? – взбеленился полицейский и двинулся на него.

Симонс оторвал взгляд от книги и посмотрел на патрульного. Похоже, холодный душ его глаз быстро остудил пыл Димитрия, он вдруг стушевался и, бубня угрозы, попятился к двери. Дверь за ним захлопнулась, клацнув замком.

Симонс перевёл взгляд на меня. На мгновенье меня как будто резануло стальным ножом, но взгляд его уже принял равнодушное выражение. Я растерялся. Раньше мне не доводилось сталкиваться с людьми, у которых глаза столь живо отражали их чувства. От неожиданности я брякнул первое, что пришло мне в голову:

– Здравствуйте.

Мужчина молча кивнул и снова уставился в книгу.

Я несколько секунд постоял и направился к своей кровати. Постельные принадлежности я нашёл рядом на тумбочке, и вскоре уже лежал, прикрыв глаза. В голове мелькали воспоминания прожитого дня. Каким длинным он был. Как целая жизнь. Вчера я достиг того, к чему так упорно шёл все эти годы. Какие неограниченные возможности открывались передо мной. Я так давно мечтал о личной лаборатории, о свободном творчестве, которое мог ограничивать только полет фантазии; так жаждал иметь голос, к которому прислушивались не только мои друзья и подчинённые, но я смог бы участвовать в Совете Науки! Принимать участие в обсуждениях того, что действительно важно для Земли и какие исследования требуют повышенного финансирования. И всё рухнуло. Из-за чего? Из-за моей дурости. Сначала из-за этого идиотского предложения шефа, а потом… Фёка… Ну что я взбесился-то, в самом деле. Я же знал, чувствовал, что все как-то так и должно закончиться. Давно уже Фёка отдалилась от меня, сблизившись с Клео, давно перестала быть женой, оставаясь только любовницей. И меня же это вполне устраивало: любимая работа и хорошенькая любовница, что ещё нужно человеку? Если бы не ребёнок. Зачем она убила моего ребёнка! И так подло, втихаря. Ну, в крайнем случае, если уж ей так не хотелось тратить на него своё время, мы могли бы отдать его на воспитание, многие бесплодные семьи мечтают о естественно родившемся ребёнке. Я хотя бы знал, что он жив. А как бы я жил? Вспомнился отец. Ушёл бы я от Фёки ради сына? Заболело сердце, и голову вдруг стиснули тиски. Стоп. Стоп. Не думать. Ушёл бы! Но Фёка! Какая жестокость! Она же не была такой. Это всё Клео, эта гадина-массажистка! Жаль, что я не придушил её. Всё равно ушёл бы. Но я не стал бы таким, как отец. Нет. Никогда. А что теперь?

Кровать жалобно заскрипела, когда я очередной раз перевернулся на другой бок. Словно в ответ я услышал, как захлопнулась книга.

– Не спишь?

Я сел и глянул на Симонса.

– Нет, не спится что-то.

Тот понимающе кивнул и усмехнулся:

– Хочешь поговорить?

– Да, нет. Не знаю. Я сам ещё не понял, что я хочу, – как-то незаметно и естественно мы вдруг перешли на «ты».

– Что случилось-то у тебя? За что попал сюда?

Я опёрся спиной о стену, и уставился в потолок.

«Кто бы знал, – думал я – что случилось у меня. Если бы я знал, почему я, тот, кого все считали всегда спокойным и уравновешенным, да и сам я себя считал именно таким, вдруг вышел из себя, да так, что чуть не убил человека».