Алый король. Разделенная душа - Грэм Макнилл Страница 12

С определенной — реалистической — точки зрения, так оно и было.

Советник Магнуса испытал чувство стремительного снижения. Он мельком заметил расколотые выставочные стенды и торжествующее воинство тьмы, что осаждало его товарищей.

Легионеры сражались порознь, проигрывали и умирали.

Металлический пол рванулся навстречу Ариману, хотя тот понимал, что не падает ни в каком смысле слова. Он ощутил мрачное присутствие Железного Окулюса, подобное свинцовому грузу, который тянет утопающего к гибели.

Вместе они обрушились на пол храма с такой силой, что в нем возникло углубление. Стоя на коленях, Ариман с размаху опустил эбеновый посох на металл, и псионическая волна разметала темноту, как ветер — горстку мякины.

Покрытие зала растрескалось и вздыбилось от колоссальной, сейсмической мощи удара. Громадные плиты раскололись, словно промерзшее стекло, из разломов взмыли гейзеры эфирной энергии, лучащиеся звездным блеском. Под потолком они собрались в радужные облака.

Железный Окулюс, что замер на полу в центре воронки, напоминал святотатственного идола какой-то давно сгинувшей и никем неоплакиваемой империи. Запертое в этой жуткой темнице создание, именовавшее себя Афоргомоном, ждало приказов Азека.

Ариман кивнул, утверждая их соглашение:

— Давай.

По залу пронеслась буря, в завываниях которой звучали раскаты хохота. Она согнала клубящиеся тучи варпа к наклоненному саркофагу — показалось, что тот делает глубочайший бесконечный вдох. Пока войды собирались с силами для новой атаки, грозный оракул «Торкветума» выдохнул.

Во все стороны от него ринулось потрескивающее разрядами кольцо чрезмерно яркого света, нимб божественного возмездия. Ни одна тень не могла укрыться от подобного сияния, и духи имматериума в мгновение ока рассыпались визжащим пеплом.

Смоляно-черный прах собрался в крошечные пылевые смерчи, тщась удержаться в измерении людей, но его время истекло. Мечник Люций стоял посреди тускнеющих силуэтов последних тварей, с отвратительным самодовольством наблюдая за тем, как рассеиваются призраки. Он вел себя так, словно в одиночку одолел всех войдов.

Расслабляясь, Азек выпустил воздух из легких и поднялся на ноги. Закрыв глаза, Псайкер направил восприятие вовне, чтобы проверить, уцелели ли его товарищи.

Все они находились в зале. Все выжили.

Толбек, Хатхор Маат, Менкаура, Санахт. Собек… Ариман распахнул веки.

— Перерождение плоти! — воскликнул он и бросился к своему практику.

Приступ ясновидения заволок Азеку глаза пеленой пульсирующей боли. Собек стоял перед ним неподвижно, великолепный в своей серебристо-багряной броне, равный по благолепию изваяниям, что некогда украшали собой пирамиды Тизки. Поверх его облика раздражающе мерцал эфирный фантом — отголосок грядущей судьбы легионера. Он содрогался в корчах гнусной трансформации: из призрачного нагрудника, лопнувшего подобно яичной скорлупе, буйно лезла пронизанная опухолями плоть, месиво неуправляемых мутаций и злокачественных наростов.

— Хатхор Маат, ко мне! — воззвал Ариман.

Ментально коснувшись Собека, он почувствовал пугающую тягу организма к изменению. Угроза распада чудесного творения Императора мечом висела над головой каждого воина Тысячи Сынов.

— Помоги. Мне… — выдавил практик сквозь сжатые зубы.

Его черты застыли в гримасе крайнего ужаса. Лишь однажды Азеку доводилось видеть столь неприкрытый страх на лице брата-легионера; несомненно, осознание того, что твое тело взбунтовалось и хочет отринуть идеальную форму ради нового, монструозного обличья, было хуже любого кошмара.

— Что случилось? — требовательно спросил Ариман у Хатхора Маата, когда тот подошел и положил ладонь на бритый наголо затылок Собека. — Кто сделал это с ним?

— Сам виноват, чертов глупец, — ответил адепт Павонидов. В глубине его глаз вспыхнул световой ореол — воин сдерживал собирающуюся внутри собрата череду мутаций.

— Он спас нас, — произнес Санахт, незаметно подошедший к Азеку.

— Поясни.

— Войды Дрех’йе, — сказал мечник. — Собек призвал их из бездны, чтобы сразить тартарухов.

— Потом они обратились против нас, — хмыкнул Хатхор Маат, выдыхая ледяной туман.

Ариман покачал головой.

— А как же Сигил Аматэрасу?

— Мы понятия не имели, какие чары творит Собек, пока не стало слишком поздно, — признался Санахт.

— Он своевольно вышел из мандалы, — добавил павонид.

Глаза практика покрылись слоем инея, с кожи исчезли пестрые пятна. Использовав свой дар, Хатхор Маат подверг Собека мгновенной заморозке.

— Ты остановил болезнь? — уточнил мечник.

Адепт Павонидов отнял заиндевелую руку от промерзшего насквозь тела соратника. Глаза Хатхора тоже поголубели, затянулись паутинкой ледяных узоров.

— Нет, — сказал Маат. — В лучшем случае задержал ее. Начавшееся перерождение плоти так не прервать, но я замедлил процесс.

— Возможно, мы успеем вернуть нашего брата на Планету Чернокнижников, — предположил Азек.

— Или не успеем. — Хатхор развернулся к Ариману. — При всей твоей изобретательности ни одно из твоих исследований и теорий не приблизило тебя к победе над проклятием.

«Проклятие».

Секрет, о котором не говорят вслух из страха пробудить изменника, засевшего в твоем теле. Один из очень многих жутких изъянов Легионес Астартес — пороков, наличие коих никто не решался признать.

Фантомы, что обитали в скелетах пирамид, ржавеющих под девятью солнцами, невнятно шептали о подобных вещах, но их речи слушали только стаи обезумевших зверей.

— Я могу исцелить тебя, — пообещал Азек своему практику. — И я исцелю тебя.

Люций меж тем обошел Собека по кругу, зачарованный тем, что сотворил Хатхор Маат. Его извращенное любопытство возмутило Аримана.

— Как? — просто спросил Менкаура.

Не найдя столь же элементарного ответа, Азек обернулся. Тяжко израненный провидец с трудом держался на ногах, опираясь на плечо Толбека.

— Ты знаешь как.

Менкаура покачал головой:

— Нет. Алый Король не разрешает этого.

— Значит, я должен дать Собеку умереть? — Ариман поочередно заглянул в глаза каждому из братьев. — А вдруг подобное случится с тобой, Санахт? Или с тобой, Хатхор Маат? Я не имею права спасать никого из вас? Ни одного? А ты, Менкаура? Твоя аура угасает, твоя жизнь висит на волоске. Что, если бы я был апотекарием, но Алый Король запретил бы мне использовать врачебные навыки для помощи раненым?

— Тут есть разница, — возразил другой корвид. — Ты рискуешь…

— Нет никакой разницы! — огрызнулся Азек. — В той ситуации, как и сейчас, у меня имелись бы средства для спасения твоей жизни, но бессмысленные ограничения и бездумная преданность обрекли бы тебя на мучительную смерть. Вы забыли, что сталось с Фозисом Т’Каром? Да? Не помните, как он превратился в чудовище? Как переродились Хегажа, или Хафед, или Гастар?