Эрхегорд. 3. Забытые руины - Евгений Рудашевский Страница 12

– Может, в этом ничего страшного?

– Тирхствин рассказывал об Авендилле.

В городе гнус ни разу не побеспокоил нас, так что Миалинта сидела без капюшона, но цаниобу, несмотря на духоту, не снимала. Никто не снимал. За дни, проведенные в Лаэрнорском лесу, мы слишком привыкли к ней, со всеми ее сеточными складками на плотной куртке и втачных штанах, со всеми кармашками для защитных трав.

Еще в Целинделе Миа предложила мне бросить всех и отправиться напрямик в Оридор, город книжников. Там она рассчитывала узнать о судьбе своего брата-черноита. Там же, по ее словам, мне бы помогли избавиться от браслета или, по меньшей мере, объяснили его назначение. Думаю, Миалинта уже не раз пожалела о том, что не отправилась в Оридор одна и согласилась ехать с нами по Старой дороге. Я и сам жалел, что втянул ее в эту историю.

– Тирхствин рассказывал, что прежде Авендилл был тихим городком. Люди работали на ржаных полях, выращивали хмель, пасли манников. Раз в год в Авендилле проходила трудовая ярмарка, где жители больших городов могли подыскать себе служанок, поварих, ткачих… Наниматься на ярмарку приходили со всех ближайших сел. Тут вроде и какой-то свой лигур был. Точно не помню. Спокойная, ничем не примечательная жизнь. Потом здесь построили Дикую яму. Бессмысленное, кровавое развлечение. Но даже после этого Авендилл оставался в общем-то захолустным, ничем не примечательным.

Я старался не смотреть на Миалинту. Испугался, что она заметит мое беспокойство при упоминании Дикой ямы. Перед глазами промелькнули отрывки ночного видéния.

– А двенадцать лет назад жители покинули Авендилл. Что заставило их бросить дома и пастбища, никто не знал. Исход начался утром. Они оставили хозяйство, скот и кто в телегах, кто на конях поторопились уйти дальше от города. Авендилл опустел в один день. Двери домов были распахнуты, на столах остывала еда, манники сгрудились возле ворот, ждали, что их выведут в поле. Занавески дрожали от ветра в раскрытых окнах. Кровати были не застелены. Кто-то оставил на столе амбарную тетрадь с недописанными строками, кто-то бросил нож и недорезанные листья черемши. У кого-то выкипал бульон. Кастрюля грохотала, брызги шипели на раскаленной печи. И так – по всему Авендиллу. Что-то одновременно напугало его жителей. До того напугало, что они без сборов и обсуждений побежали прочь, за крепостную стену. Остались лишь те, кто не мог уйти самостоятельно.

– Что стало с теми, кто остался? – прошептал я.

Не хотелось говорить в голос. Будто Авендилл сам по себе требовал тишины.

– Не знаю… Надеюсь, их смерть была быстрой.

Я посмотрел на пустую улицу. Пытаясь представить, как двенадцать лет назад тут в панике бежали сотни людей.

– Помню, в те годы говорили, что авендильцы молча выходили на Кумаранский тракт, – отозвался Громбакх, – а в глазах у них был такой страх, что проезжие лошади вставали на дыбы.

– И никто не пытался понять, что тут произошло? – Я посмотрел на Миалинту. Бесцветные, погасшие радужки.

– Ну почему… – Миа пожала плечами. – Приезжали кромешники. Все обшарили. Вроде как ничего не нашли. Сказали, что город безопасен. Угрозы нет.

– Но люди все-таки сбежали. И не вернулись. – Мне хотелось бы рассказать Мие историю Нитоса с его тайной комнатой, но я сдерживал себя. Понимал, что придется слишком многое объяснять.

– Эльгинцы допрашивали беженцев. Ничего от них не добились. Большинство заявили, что увидели панику на улице, испугались, а когда начался исход, пошли за остальными. Получалось, что саму угрозу никто и не видел.

– Может, ее и не было, – усмехнулся Громбакх. – Этой угрозы.

– Может, и так, – согласилась Миа.

– И никто не пытался заново заселить Авендилл? – Я встал, увидев, что по дороге возвращается Теор.

– Пытались. – Миа тоже поднялась. – Нищие, бродяги, кочевники совались сюда, но без толку. Уходили. Да и как тут заселиться, если все дома подписаны на еще живых людей? Поговаривали, через пять лет после исхода можно было снять эту подпись через Правосудный двор, но… никто этим не занимался. А потом город наводнили рыскари. Думали здесь чем-нибудь поживиться.

– Поживились?

– Не знаю. Но сомневаюсь, что в последние годы сюда вообще кто-нибудь заглядывал.

– Перекресток близко! – радостно заявил подошедший Теор. – Осталось недолго. Скоро будет виден шпиль ратуши.

– Ты еще погромче крикни! – Гром нехотя встал. – Пусть весь город слышит.

– Тут никого нет, – улыбнулся Теор. – Если только рыскари. Но они побоятся нападать на большой отряд.

– Вот и ты побойся. Целее будешь.

– Где Тен? – спросил я.

– Наши следопыты пошли дальше. Хотят осмотреть подступы к перекрестку.

– А ты?

– А я устал ходить так медленно. – Теор присел на ступень рядом с Громом, по-паучьи широко расставил тонкие ноги, небрежным жестом заправил волосы за уши и вздохнул. – К тому же на пустой желудок. Хозяйка, конечно, добрая, ядом накормила. Но могла бы и лепешек подкинуть. Было бы неплохо.

– А лучше мяса. И пару бурдюков хмеля, – мечтательно согласился Гром.

– Наша новая подруга так и стоит? – Теор посмотрел на Шанни.

– Как видишь.

– Молчит?

– Как слышишь.

– Да…

Предполуденное солнце припекало. В последний день гумника лето решило напомнить о своих правах. Под небом, выбеленным тонкими облаками, гудел настоящий зной. Ничто не предвещало даже скромного дождя. Да и ветер едва заглядывал в город. В цаниобе было жарко. Хуже всего пришлось Грому в порпуне из стеганой кожи с толстой подстежкой. Изо дня в день ночуя под землей, прокатившись по метке бихчахта, искупавшись в колодце с затхлой водой, охотник, как и все мы, должен был источать зловоние, однако я почти ничего не улавливал. Вчера это удивляло. Теперь же я вспомнил ночной сон и понял, что так сказывается влияние Авендилла. В городе везде пахло одинаково: на улице и в домах, от стен и людей. «Та к пахнет в комнате, которую не проветривали пару недель. Сухая пыль, стоялый воздух».

– Не нравится мне, что она так стоит, – проворчал Гром, глядя на Шанни.

– А что? – удивился Теор.

– Видать ее за версту. Мало ли кто тут.

– Если здесь кто-то есть, то люди моего мужа, – напомнила Эрза.

Она прошла по ступеням мимо нас. Положила лук и колчан на дощатый пол заросшей веранды. Помедлив, заглянула в проем пустующего дома.

– Не ходи. – Нордис присел на нижнюю ступень.

Гирвиндионцу с его огромным ростом, низким широким лбом и густыми, сросшимися над переносицей бровями, не нужно было хмуриться, чтобы выглядеть грозным. Знавший Эрзу больше десяти лет, а теперь и защищавший ее по долгу крови, Нордис всегда следил за ней – здесь, в Авендилле, его забота усилилась вдвойне.