Адмиралы Арктики - Александр Плетнёв Страница 12

Вертолёт промахал ещё десять километров и завис над тем местом, где должна была быть база пограничной службы «Нагурский».

Теперь знакомые очертания острова оказались совсем какими-то незнакомыми.

– Ну и… кульминация! – произнёс Шабанов, словно ставя себе в заслугу, что сумел пробить невозмутимость кэпа.

То, что понастроили за последний год, скрыть снегом было совершенно невозможно. Не было пёстрых маяков, ни куполов ангаров, ни антенн, которые наверняка бы торчали, несмотря на все метели и ураганы. Внизу было совершенно чистое белое поле снега!

– Это точно остров Александры?

– Несомненно. Оно. Но не оно! Садимся?

– Валяй!

Винты ещё гоняли колючую снежную пыль, а самые прыткие уже соскочили на ноздреватую наморозь, покрывавшую место посадки. Кто с ружьями, у кого-то такая же, как и у старшего лейтенанта, «Сайга».

«Всё правильно, – подумал Черто́в, – белый медведь – зверь мало того что любопытный, человека ни в грош не боится. Даже с рычащей и смердящей техникой. А тут вообще считай что полновластный хозяин в теперешней совершенно непонятной пустоши. Хотя, насколько удалось разглядеть с высоты, прибрежная полынья простирается дальше на всю северную часть острова. А открытые участки воды – это самые охотничьи угодья, наличие и доступность корма для всех обитающих тут тварей. Там-то должна быть и основная “столовка” для медведя. Так что тут ему делать нечего».

Народ разбрёлся (осторожничая – парами), ковыряя снег в надежде отыскать хоть какие-то улики и свидетельства под белым покрывалом – тщетно.

Во время полярного лета здесь из-под снега проступает земля и появляется скудная арктическая растительность. Сейчас же от края до края сплошная снежная целина – плавные изгибы, бугристость, провалы. Безжизненно и уныло в свете тусклого, пробивающегося из-за серого марева солнца.

Ветер с норда, с открытой воды, тянул влажностью, зябко пробирая даже в тёплых одеждах. И даже разлапившаяся винтами «вертушка» местами уже начала покрываться пушистым ёжиком инея.

Люди стали стягиваться обратно. Офицер-морпех (в ярком пуховике, совсем как и не офицер), тот давно уже поутратил интерес к окружающему – прохаживался рядом, наблюдая за периметром, держа оружие непринуждённо, но настороже (сказывалась выучка). Иногда бросая короткие испытующие взгляды, проявляя завидное терпение, удерживаясь от вопросов.

Накинутый на голову капюшон приглушал все звуки, и боцман подошёл совершенно незаметно.

– Ерунда какая-то! Сверху смотрел – совершенно очевидно, что это остров Александры. А тут… – он развёл руками вокруг, похмыкал, прикряхтывая, подыскивая слова, и не нашёл ничего подходящего, кроме как: – Необитаем!

Кэп стоял будто изваяние, потираясь наветренной щекой о мех капюшона, согреваясь, думая о своём, делая предварительные, совершенно невозможные выводы, завивающие мысли в совсем невероятные гипотезы.

– Капитан, – ещё раз окликнул боцман, – Андрей Анатольевич…

– Да, конечно. Возвращаемся.

Колючий промозглый норд был самым лучшим погонщиком обратно на борт – все быстро гуськом, пригнувшись, проскользнули в узкую сдвижную дверь.

Пустынная Земля Александры в иллюминаторах провалилась вниз.

По пути назад пилот решил пройтись чуть восточнее – вдоль береговой черты над заливом Дежнёва, проливом Кембридж, о чём и уведомил капитана. Решение Черто́ва было спонтанным, вытекающим их этого изменения маршрута:

– Сколько у нас горючки – до Белля хватит?

– Грэм-Белл? – слегка опешил пилот. – Так туда ж километров триста по прямой от «Нагурского»!

– Да нет! – снисходительно поправил кэп, нисколько не удивившись, что Шабанов сразу подумает на остров Грэм-Белл, который был в логистике морских грузоперевозок. И повторил с нажимом: – Остров Белл, тот, что чуть западнее Нортбрука. Сравнительно недалеко.

– А-а-а! И до, и на обратно на ледокол – вполне, – пилот даже не взглянул на показания приборов, меняя курс.

А Черто́в взялся за работу штурмана – без электронной навигации, имея сомнительные ориентиры, когда внизу практически сплошное белое поле за редким исключением отмелей у берегов да темнеющих скал, главное было не промахнуться. Тем не менее привязка существовала, следовало выбрать направление, произвести несложные расчёты и выйти в нужную точку.

* * *

Двадцать пять минут лёту. Пересекли по диагонали южную часть острова Георга, замёрзший пролив с голубыми пятнами полыней, и вот впереди показалась чернеющая оголёнными базальтовыми склонами гора с плоским навершием плато – остров Белл. Неожиданно пробилось солнце, подкрасив пейзаж лазоревыми тонами.

Шабанов давно догадался, что именно хочет найти капитан на Белле, и, прекрасно ориентируясь, повёл машину вниз.

– Вон он! – указал за остекление кабины Черто́в. – И не особо засыпан снегом, как я опасался. А то уж думал спрашивать, есть ли у вас на борту лопаты.

Переменчивое небо совсем очистилось голубизной, ещё резче очертив возвышающееся плато с белой дымкой на вершине. А внизу, в ложбине среди серых валунов и снега, совершенно неестественно, словно что-то инородное для ледяной дикости, прямыми линиями проступал силуэт неприхотливого дощатого домика.

Вертолёт посадили недалеко, на каменистом взгорке. К домику собрались идти все. Любопытно было даже лётчикам, хотя бывали тут не раз.

Пока спускались с возвышенности, капитан рассказывал старлею историю хижины:

– Построил её шотландский путешественник Ли-Смит в 1880 году, так сказать, на всякий случай, в своё первое посещение архипелага. Назвал в честь своей шхуны – «Эйра-хауз». Оставил в этом зимовье продовольствие, уголь. Тогда, да и сейчас так многие поступают – не только для себя, а и на случайного бродягу-полярника, попавшего в бедственное положение. Но припасы пригодились впоследствии им самим, когда Смит предпринял на следующий год очередную экспедицию. Их шхуну раздавило дрейфующими льдами у Нортбрука, и они потом сюда наведывались на шлюпках за харчем.

– Выжили? – с нескрываемым интересом спросил лейтенант.

– Подъели всё, занимались охотой. Потом, в конце концов, на шлюпках ушли к Новой Земле. Там где-то по пути их подобрали. Спаслись.

Почти пришли, шкрёбая то по каменному крошеву, то по крупнозернистому снегу.

Черто́в замолчал, сдвинув брови, с пристрастием разглядывая строение. Крыша зимовья была перетянута канатами, почти без провисания крепящимися за ближайшие валуны.

– Занятненько, – пробормотал идущий рядом пилот.

– Что?.. – попытался морпех.

– Да ничего, – открестился Шабанов, – поглядим, что внутри.

С одного боку строение было присыпано снегом. Там, где снег отступил, громоздились округлые камни насыпом у основания, для прочности.