Колыбельная для жандарма - Ольга Игоревна Елисеева Страница 12

Варвара рулила. Кажется, только она знала способ соединить разрозненные кусочки сведений в картинку, подстыковывая один фрагмент к другому. Правильно или нет – бог весть.

– Никто не устраивал Пороховой заговор, не подкатывал под телепорт Его Величества телегу со взрывчаткой, – сообщила дочь.

– Она имеет в виду, что телепорт испорчен изнутри, – пояснил Ландау. – Сбой изначальной матрицы. Ума не приложу, как такое возможно. Все по сто раз протестировано.

– Чужая программа, – через плечо бросила Варька. – Именно она заразила систему.

– Но абсолютная недоступность…

– Значит, не абсолютная. – Волкова одарила отца тяжелым взглядом. – Сколько ни строй забор, гнилая доска найдется.

– Это очень хитрая программа. – Вася все время старался смягчить ситуацию, поработать переводчиком.

– Не сейчас, Топтыгин, – цыкнула на него Варвара. – Мы еще сами не знаем, куда это ведет.

– Но знаем, как программа двигалась по сети, – осмелился возразить Вася, – как добралась до системы, управляющей телепортом. – Ландау, как Варя, подбирал слова, чтобы шефу было понятнее. Сразу хотелось сказать что-нибудь вроде «тахионная трансгрессия» или «адронный коллайдер», но Карл Вильгельмович не стал ломать язык: все равно не поверят.

– Как же программа двигалась? – вслух осведомился он.

– Она подстраивается, – с неожиданным восторгом сообщила Варька. – Меняет себя, выдает за другую. Прячется. Как сделано! Какая красивая работа!

– Чудо враждебной техники, – кивнул отец. – Значит, она идет, маскируя себя под соседние программы. Проверки просто не могут ее распознать, принимая за другие.

«Ну если тебе так понятнее…» – было написано на лице у девушки.

– А эта программа способна менять потоки частиц внутри телепорта?

Такого вопроса они не ожидали. Кройстдорф погордился бы собой – утер нос соплякам, – если бы не ноющее чувство, возникшее у него во время прощания с Государем.

– Ты имеешь в виду? – дозрела Варвара.

– Молчи! – вспылил он. – Хоть раз в жизни помолчи, бога ради!

Но девушка уже и сама прикусила язык. Они с отцом были многим обязаны августейшей семье. Поэтому ей страшно было поднять глаза на его разом потускневшее, «закрывшееся» лицо. Сомнения в главном – худшее из возможного.

Кройстдорф дружил с императором лет двенадцать. С памятного взрыва на «Сердитом». Карл Вильгельмович вел дело и должен был по негласному приказу прежнего Государя предать случившемуся естественный вид. Гибель минного тральщика – что тут необычного? Но следователь успел предупредить Макса – того хотят убрать. Кто из братьев, шедших к престолу, – не ясно. Но кто-то. Осторожнее.

Осторожнее августейший мичман не умел. Кройстдорф доложил тогдашнему государю, и тот приставил его к младшему брату, именно того желая видеть своим преемником. Карл Вильгельмович устроил перевод Макса в Государственный Совет. А тот дурил: то глотал тушь, то рисовал чертиков в самый ответственный момент… Но именно он, уже с короной на голове, утешал свою докучную няньку, когда взорвался «Варяг-5». Взял сирот на несколько дней к себе. Нынешняя императрица Татьяна Федоровна вытирала сопли чужим детям.

Разве мог шеф безопасности потерпеть сомнения? Преданность дорого стоит. Дружба – дороже.

* * *

Следствие велось на неправдоподобных скоростях. Кройстдорф встал на уши, чтобы подключить к делу сотню-другую НИИ, связав сотрудников «государственной тайной» и передавая каждой группе строго отмеренный кусок информации, только их касающейся.

Варька, конечно, ругалась, утверждая, что так работать нельзя: надо видеть всю картину. Но ведь работали же! В конце концов именно она взяла след. Вернее, след взял Ландау, но пробежать по нему до конца, игнорируя разного рода побочные дразнилки – всего-то пару раз попетляла, – смогла только мадемуазель Волкова. Остальные, умные дяди и тети со степенями и званиями, безнадежно завязли.

– Пока они зарабатывали себе нашивки, – смеялась Варька, – наука ушла вперед. Весь мир ушел.

Отец был с ней согласен: тормозим! Не в последнюю очередь благодаря этим «орденоносцам». Он подозревал, что и в гуманитаристике такие закрывают задами дорогу. Но в программировании – пожар!

Варька вернулась домой. Не без условий и оговорок, конечно. Нашла свою старую комнату без малейших изменений, была тронута, но вслух высмеяла сентиментализм отца и сестер.

Теперь по вечерам вместо него читала девчонкам сказки. Но не переставала носить черные ажурные чулки ниже юбки и сбрила волосы. Совсем.

– Ты нарочно? – вскипел Кройстдорф. – Ходишь в контору, так будь добра…

На глазах у девушки появились слезы.

– Я подумала: серьезное учреждение. Как-то вызывающе с ирокезом.

«Дуреха!» – Карл Вильгельмович чуть не обнял ее. Но Варя продолжала ершиться. Подчеркнуто говорила только о деле. Оба не торопились. Многое произошло. Не все легко объяснить.

– Я думаю, нашу программу подшили к чему-то другому. К чему-то, что легко ввезти в страну без проверки.

Конечно, весь мир посылает друг другу то музыку, то ролики. Но на пути у информационных потоков стоят фильтры. Если бы программа шла по обычным каналам, ее бы остановили. Но «зло» именно ввезли. А потом, уже дома, активировали и запустили в сеть.

Кройстдорф любил вставать ночью и пить молоко из большой пивной кружки. Варвара генетически разделяла эту склонность. Она сидела на кухне за длинным столом барной стойки, который отделял рабочее помещение от столовой. Горели разноцветные огоньки над вытяжным каминным колпаком, отчего возникало ощущение Рождества, не хватало только круглого венка остролиста и красных плюшевых носков для подарков.

– К чему-то совсем невинному, – продолжала девушка. – Картинки, семейные фото, музон, самодельное кино с порнухой…

– Только не говори мне, – взвился Карл Вильгельмович, – что ты когда-нибудь…

– Нет, я не снималась голой. – Варя была возмущена.

Он хотел сказать: «смотрела». Очень странно терять год взросления собственной дочери.

– То есть ты хочешь сказать, что кто-то провез «злую» программу под не вызывающим вопросов прикрытием?

– Этот кто-то мог даже не знать, что везет.

– Очень сомнительно. – Кройстдорф покачал головой. – Случается, что людям не говорят. Но человек обычно догадывается. Не обо всем, конечно, но чувствует: не так, не то.

– А почему соглашается?

– Деньги, идеи, – пожал плечами отец, – семейные ценности, любовь-морковь. Но деньги чаще.

Варвара поморщилась. Технически отследить адрес, с которого программу выпустили в сеть, оказалось нетрудно. Но результат ее не обрадовал. Полной неожиданностью он оказался и для Карла Вильгельмовича.