Нибиру. Книга 2. Восход - Игорь Михалков Страница 12

Антон впервые увидел отца таким испуганным.

– У тебя есть еще варианты? – все так же держа перед собой Антона, не глядя на него, рыкнул Павел. – Если есть – пробуй. А нет – отойди, очкарик.

– Не дам! – Невысокий археолог стоял перед здоровяком-кагэбистом, угрожающе наклонившись и неумело выставив кулаки. – Это мой сын. Не дам!

– Отойди, – негромко приказал Павел. – В Магадан захотел, собака?

Антон затрепыхался, попытался укусить силовика за руку, но не преуспел. Павел хмыкнул и шагнул к поверхности камня:

– Ну как, попробуем…

В левой руке блеснуло короткое лезвие перочинного ножа. Похожий ножик был и у Антона. Знакомая вещица. Но сейчас она внушала ужас. Ребенок чувствовал, что каплей крови не обойдется, что произойдет что-то очень страшное.

– Не смей! – Игорь Васильевич прыгнул, замахиваясь.

Павел коротко ударил ногой. Археолог со стоном завалился на тропу, прижимая руки к животу.

– Не смей этого делать! Мы же не знаем последствий! Там могут быть стражи!.. – задыхаясь, быстро зашептал он. – Давай попробуем что-нибудь другое, слышишь?!

– Дай палец, – игнорируя археолога, приказал Антону Павел.

Мальчика прижали локтем к такому страшному камню и рывком дернули за пальцы. По руке полоснуло холодным, затем стало очень горячо и противно.

Антон смотрел, как с прижатой к камню тыльной стороны ладони сочится алая струйка. Кровь текла по гладкой поверхности ровной линией вниз. Под этой линией, казалось, камень превращался во что-то мягкое и пористое. Материал прогибался внутрь, образовалось мутное пятно, разрастающееся во все стороны и текущее вниз – следом за алым желобком.

– Вот так, – довольно заключил кагэбист. – Теперь получилось!

Мальчика отшвырнули, словно тряпку. Он покатился по тропе, мелкие камни больно впивались в колени и локти, ощутимые даже через толстую ткань, пока не очутился в руках отца. Игорь Васильевич прижал сына к себе, лицом в рубашку, и начал шептать что-то успокоительное. Руку невыносимо жгло, из крепко зажатого кулака стекали бордовые бисеринки.

– Что же ты делаешь, дебил! – Аркудов дрожал от гнева. – Он ведь еще ребенок.

– А нечего в государственные дела с собой ребенка таскать, – язвительно ответил Павел. – Зато погляди – получилось. Буквы появляются.

Антон плотнее зарылся в отцовскую рубашку. Он изо всех сил прижимал поврежденный кулак к бедру и мечтал немедленно оказаться дома. В вечно пыльной квартире археолога было неуютно, но безопасно, туда ни за что не вошел бы урод по имени Павел!

– Ну что, читай давай, профессура недоделанная, – послышался голос кагэбиста. – Сейчас мы его скоренько активируем – и на самолет. Глядишь, к премии как раз прибудем.

– Сука ты…

– Солдат ребенка не обидит, – самодовольно хохотнул Павел. – Я ведь его не обидел даже. Правда, Антоха? Ох, мать твою…

Раздался оглушительный скрип, будто по огромному куску стекла провели исполинским куском пенопласта или ворохом влажных газет. Гора задрожала, с шорохом посыпались камни. Снизу донесся испуганный возглас проводников. Кажется, те поспешно убегали.

Засвистело. Ветер ударился о вершину, трепетом отозвались рукава и воротники. Зажмурившемуся мальчику показалось, что великанский нос горы вдыхает воздух. Еще минута, и он оглушительно чихнет, разбросав людей на многие километры.

– Бежим, Антон! – мальчика тащили за руку.

Отец, спотыкаясь, пятился, неотрывно следя за чем-то за спиной Антона. Позади, надсадно кашляя, матерился Павел. Затем раздался сухой пистолетный выстрел.

Мальчик бежал за отцом, боясь представить себе, что может твориться у камня. В детском воображении мелькали все новые и новые сюжеты: Павел в когтях у саблезубого тигра, Павел, приваленный свалившимся валуном, Павел…

Движимый любопытством, Антон повернулся. И тотчас замер, прикованный взглядом кошмарного существа. Перед камнем стоял лоснящийся черной шерстью песиголовец; оскаленная морда, клочья пены на обвисших губах, широко раскрытые, словно для объятий, когтистые лапы. От него убегал, чертыхаясь на каждом шагу, смертельно бледный Павел. Из развороченного, видимо когтями песиголовца, плеча мелко брызгала кровь. Не обращая внимания на рану, кагэбист то и дело поворачивался, стреляя в тварь из курносого «макарова». В следующий миг он упал, поваленный стремительной черной тенью – она метнулась к нему откуда-то сбоку.

По крутому спуску горы, поднимая пыль и скатывая камни, неслись песиголовцы. Хищно оскаленные волчьи и собачьи головы роняли густую пену. Ни воя, ни рыка. Только грохот камней и ощущение неминуемой смерти. В лучах дневного светила шерсть песиголовцев искрила, словно по ней пробегали электрические разряды.

Кто-то кричал, но в ушах звенело от ветра, поэтому Антон не смог определить направление. Он глядел на фигуры существ и терпеливо ждал, когда все закончится. Должно было закончиться! Ведь детское желание – закон. С детьми никогда не случается беда.

Происходящее походило бы на гнетущее сновидение, если бы не солнечные блики и не свежий холодный ветер, вьющийся над тропой.

– Скорее! – Отец рванул за руку, и Антон побежал, не чувствуя ног.

Песиголовцы играючи – им не требовались тропинки – обогнали их по склону. Когда археолог с сыном выбежали на небольшую площадку, где раньше их дожидались проводники, то столкнулись с кровавым пиршеством. Тела селян беспорядочно валялись на камнях, сломанные, безвольно раскинувшиеся. Оторванные головы и руки, выдранные ребра, расплющенные черепа.

Мальчика вырвало. Он безвольно потащился за отцом, который из-за слабого сердца уже задыхался. Песиголовцы догоняли. Выше, с поворота, где остался загадочный камень, доносились выстрелы пистолета.

– Не могу. – Аркудов остановился, заглатывая воздух широко открытым ртом. – Не могу, и все. Давай сынок – беги!

Антон не сдвинулся с места, крепко держась за карман папиной куртки.

– Да беги же! – закричал археолог, отпихивая сына.

К ним приближались трое черных существ.

– Надо же было так ошибиться, – шептал Игорь Васильевич. – Это не наше Звено, елки-палки. Не наше…

Пистолетный выстрел.

Истошный крик.

Антон держался за папу, тихонько всхлипывая. Он все еще ждал, что сейчас свершится чудо. Как в книжках – в последний момент папа произнесет волшебное слово, и черные взорвутся кровавыми ошметками. Но чуда не произошло.

Отец со стоном отшатнулся, падая. Теплая пуховая – совершенно не по сезону – куртка взорвалась ватными клочьями, пронеслась широкая когтистая лапа.