Штурман подплава. Торпеда для "попаданца" - Юрий Корчевский Страница 12

Круглая башня довольно большого диаметра имела дверь. Он остановился перед ней на каменных ступенях, вздохнул и оглянулся.

Остров был небольшой, весь из камня, вершина голая, только на склонах, что спускались к морю, росли кустарники. Вокруг на десяток миль — только вода и многочисленные островки.

Володя решительно открыл дверь и вошел.

На нижнем этаже было что-то вроде хозяйственного помещения. Висели на гвоздях сети, лежали инструменты, в углу, в решетчатом ящике, — запасная стеклянная линза к светильнику маяка.

Наверх, на второй этаж, вела деревянная лестница. Володя направился туда. Лестница была сделана добротно, на века — ни одна плашка ступеньки не скрипнула под ногой.

Второй этаж, в отличие от первого, мрачноватого, был залит солнечным светом, бьющим в небольшие, узкие, сводчатые окна. Судя по обстановке, этаж был явно обитаемым. Стоял большой стол, несколько стульев, широкий топчан в углу.

Послышались шаги — сверху по лестнице спускался смотритель маяка. Мужчина крепкого телосложения и, судя по морщинистому лицу и седым волосам, преклонного возраста. Он заметил Владимира, но не удивился.

— Эре! — поприветствовал он его. — Или здравствуй?

«Здравствуй» — это уже по-русски, но с сильным, как у прибалтов, акцентом.

— Добрый день, — ответил на приветствие Володя. — А как вы узнали, что я русский?

— По тельняшке. Такие полоски только у русских моряков. Садись. Кушать хочешь?

— Не откажусь.

Смотритель подошел к шкафу в углу, достал из него хлеб и копченое мясо.

— Подожди, сейчас чайник согрею.

Володе было странно, что смотритель говорил по-русски и не задавал лишних вопросов. Он решил спрашивать сам:

— Где я?

— На Аландских островах.

— Кому они принадлежат?

— С тысяча девятьсот двадцатого года — Финляндии, а до того — императорской России.

Володя был удивлен — этого он не знал. Сторож уловил его удивление:

— Архипелаг имеет автономию. У нас свой риксдаг, свое правительство, свой флаг и даже свои деньги — далеры, в отличие от финской марки. Представь себе — на островах живут шведы, финны только в нашей столице, да и то чиновники.

— А русский откуда знаешь?

— Так у нас половина жителей, особенно те, кому больше сорока, по-русски могут говорить. При русском царе жили, и даже столица в честь его жены названа. Правда, давно это было. А вот и чаек согрелся, завтракать будем.

Смотритель разлил кипяток в две большие кружки, бросил в них по щепотке чая, порезал хлеб и мясо.

— Ешь.

Уговаривать Володю не пришлось. Ел он давно, а заплыв в холодной воде и прохладная ночь забрали силы — ему надо было подкрепиться.

Он откусил большой кусок бутерброда, отхлебнул, подув, горячего чая. Чай был хорош — терпкий, крепкий.

Смотритель тоже ел, но, в отличие от Володи, степенно. Доев, смахнул в ладонь крошки со стола и бросил их в рот.

— Рассказывай, — спокойно попросил он.

Володя бросил мимолетный взгляд на нож, которым смотритель резал хлеб и мясо. Смотритель перехватил его взгляд, усмехнулся:

— Без меня тебе с острова все равно не выбраться.

Володя смутился. У него и в мыслях не было убивать старика. Человек его приютил, накормил — за что же платить черной неблагодарностью?

— Раньше, лет двадцать назад, когда я был значительно моложе, хаживал я в ваши порты: в Мурманск, Архангельск. Даже в Петербурге был — его большевики тогда Петроградом называли. Красивый город, а женщины какие!

Глаза смотрителя блеснули. Видимо, в молодости швед был еще тот парень, не промах.

— Ночью далеко в море взрыв был, я слышал, — продолжал смотритель.

— Был, — кивнул Володя. — Нас потопили.

— Подводник?

— Почему вы так решили?

— Так обычным кораблям входа в Балтику у Советов нет. Уже больше года я ваших вымпелов в море не видел.

— Подводник, — не стал скрывать Володя. Да и зачем скрывать очевидное? Смотритель — старый морской волк и ситуацию на Балтике не хуже, а может, и лучше него знает.

— К своим тебе не выбраться, — спокойно заметил смотритель.

— Совсем никак? — упал духом Владимир.

— Только кружным путем. Крепко думать надо. Поживешь пока у меня, а там решим. Еще вот что — переодеться тебе надо. Я тебе одежонку подберу, уж больно тельняшка у тебя приметная. Языки-то знаешь какие?

— Английский только. В школе учил и в Морском корпусе.

— Уже хорошо.

Смотритель поднялся по лестнице на третий этаж и через полчаса спустился с одеждой в руках.

— Примерь, должно подойти.

Смотритель был немного выше Володи и крепче, шире в кости. Ну да рабочая одежда — не фрак.

Они подобрали рубашку, штаны, ботинки. Все не новое, но крепкое.

Владимир переоделся и подошел к старому, пожелтевшему зеркалу. В нем отразился типичный финский или шведский рыбак.

— Вроде неплохо получилось, — критически оглядел его смотритель. — Эх, если бы еще знал шведский или финский язык, совсем бы хорошо было.

Владимир лишь развел руками.

— Вот что, давай вздремнем. У меня работа ночная, днем отдыхаю. И у тебя, полагаю, ночь бессонная выдалась?

Володя кивнул.

— Ложись на топчан, а я наверху.

— А чужие не придут?

— Не должны. Если со службы, то звонят. Они через четыре дня появятся, хлеб да другие припасы привезут.

Смотритель поднялся на третий этаж.

Володя подошел к окну. С острова, с высоты маяка, было далеко видно. По водной поверхности моря скользили суда. Володя аж зубами скрипнул. Корабли врага по Балтике ходят, как у себя дома, во внутреннем море. Погодите, придет время, переломят немцам хребет после Курской дуги — тогда посмотрим, чья возьмет.

Володя улегся на топчан, закрыл глаза и сразу провалился в глубокий сон. Слишком много пришлось ему пережить за прошедшие сутки: гибель лодки и своих боевых товарищей, свое спасение — почти чудом. И еще со смотрителем повезло. Мало того, что он русский язык знает, так и к нему отнесся по-человечески, на что Володя не рассчитывал.

Проснулся он уже вечером — от того, что вкусно пахло. В помещении ходил смотритель.

— Вставай, моряк, кушать пора. Скоро темнеть начнет, мне маяком заниматься надо.

На столе стояла сковородка, на которой скворчало жареное мясо и картошка.

Есть хотелось сильно, и Володя подсел к столу. Наелся он до отвала, потом чайком побаловались с сахаром.