Полный вперед назад, или Оттенки серого - Джаспер Ффорде Страница 12

Девушка подозрительно взглянула на него:

— А вы с ним знакомы?

— Вместе учились в хроматикологической школе.

— А-а-а. — И желтая погрузилась в молчание.

— Так что же, — отец поспешил заполнить тягостную паузу, — кто-нибудь нас встречает?

— Типа того, — пробурчала она, не вдаваясь в дальнейшие объяснения.

Для представителя любого другого цвета ее поведение было бы откровенно грубым, но желтые всегда вели себя так.

— В поезде прячется один тип, приговоренный к перезагрузке, — сказал я, вспомнив, что Трэвис Канарейо должен мне десять баллов.

Желтая посмотрела на меня, потом на поезд и молча удалилась.

— Это отвратительно, — тихо сказал отец. — Я ведь говорил тебе, что в семействе Бурых нет доносчиков?

— Он заплатил мне за это. Нам достанется по пять баллов. Его зовут Трэвис Канарейо. Он сжег три тонны недоставленной почты, а на углях потом пек картошку.

— Пока ты не стал объяснять, все было как-то намного проще.

— Добро пожаловать в Восточный Кармин, — раздался у нас за спиной жизнерадостный голос.

Мы едва не подпрыгнули.

Мы думали, что нас встретят Робин Охристый или префект, но нет: обладатель голоса был носильщиком. Если не считать скрытого оскорбления — мол, вы ничуть не лучше серых, — он казался вполне приличным человеком: безупречно отглаженная форма, возраст около сорока, а выражение лица такое, будто ему только что рассказали смешной анекдот.

— Господин Бурый с сыном? — спросил он, глядя попеременно то на отца, то на меня. Отец подтвердил, и носильщик согнулся в почтительном поклоне. — Я Стаффорд С-8. Главный префект велел мне отвезти вас на квартиру.

— А префекты все заняты?

— О боже, — пробормотал носильщик, внезапно сообразив, что мы можем счесть такую беспрефектную встречу несколько оскорбительной для себя. — Не усматривайте здесь ничего такого. Во вторник днем префекты всегда играют парные смешанные партии.

— Крокет или теннис?

— Скрэбл.

Мы с отцом переглянулись. Подозрения оправдывались — население во Внешних пределах заразилось невежливостью. Пока мы размышляли над этим, показалась желтая вместе с Трэвисом.

— Кто это? — спросил Стаффорд, нарушая протокол: ему не полагалось начинать разговор.

— Он сжег несколько мешков картошки, — сообщил отец, — а на углях приготовил недоставленные письма.

— Да неужели? — удивился Стаффорд. — Вот чудак. Я бы сделал наоборот.

Трэвис с контролершей подошли ближе. Я услышал его голос:

— При всем моем к вам уважении, мадам, не понимаю, как небрежно повязанный галстук может угрожать Коллективу.

Желтая, однако, не уловила иронии.

— Слабо затянутый полувиндзорский узел — первый симптом хронической неряшливости, — заявила она покровительственным тоном, которым желтые разговаривают с нарушителями правил, — а игнорирование проступка оставит впечатление, будто недолжный внешний вид вполне допустим. За этим последуют плохо начищенные ботинки, примитивный язык, фатовство и грубое поведение. Вирус дисгармонии незаметно поразит все, что нам близко и дорого.

И после фразы «вы позорите свой цвет» она повела Трэвиса в город.

— Кто эта желтая? — спросил отец.

— Госпожа Банти Горчичная, — ответил Стаффорд, подхватывая нашу поклажу, — присяжная осведомительница и верная сторонница Салли Гуммигут, [12]желтой префектши. Мерзкое создание, на нее ни в чем нельзя положиться. И при этом лучше всех остальных желтых во власти. Представьте, каковы остальные.

— Наименее кусачая из пираний?

— Точно. Что до пираний, остерегайтесь сына госпожи Гуммигут. С ним лучше всего…

— Лучше всего что?

— Лучше всего вообще не пересекаться. Они с Банти помолвлены. Кортленду стоит только попросить ее руки.

Носильщик уложил наши чемоданы в багажную корзинку своего велотакси. Мы втроем разместились впереди, и Стаффорд повез нас на приличной скорости по гладкой перпетулитовой дороге, мимо фабрики, внутри которой что-то звенело и лязгало. В воздухе стоял терпкий запах, словно что-то жарили на масле.

— Каждый квадратный ярд линолеума, но которому вы ходили, произведен здесь, — с гордостью пояснил Стаффорд. — В два ноля четыреста двадцать седьмом году в Восточном Кармине проходила ярмарка увеселений. Главным экспонатом на ней был Дом линолеума, построенный целиком из этого материала. По случаю ярмарки придумали даже новый пищевой продукт: бисквитолеум. С тех пор это наш местный деликатес.

— И как, ничего?

— На вкус не очень, зато по долговечности — вне конкуренции. У нас есть и Музей линолеума. Хотите заглянуть на минутку? Я вожу по нему экскурсии.

— Попозже.

— Все так говорят, — приуныл носильщик. — Можно, я ослаблю галстук? Очень жарко.

Отец разрешил, и мы покатили дальше в бодром темпе. Через несколько минут показался мост с выцветшей табличкой перед ним: «Добро пожаловать в Восточный Кармин». На мосту стояла девушка с длинными черными волосами. Она держала маятник над ладонью второй руки, а рядом, на парапете, лежал раскрытый блокнот. Девушка метнула на нас странный взгляд.

— Люси Охристая, — сказал носильщик, когда мы поравнялись с ней. — Дочь господина Охристого. Большая оригиналка.

— Зачем ей маятник?

— Она ищет «гармонические линии» — музыкальную энергию, которая пронизывает Коллектив. Так она говорит.

— Что думают префекты?

— Что она девушка со странностями, — пожал плечами Стаффорд. — Но нарушения правил здесь нет, если вы тратите только личное время и не пытаетесь склонить к этому других.

Отец оглянулся, но девушка уже была поглощена своим маятником. Такси преодолело подъем, и показался город: низенькие домики со множеством окон и белеными стенами. Над крышами виднелись гелиостаты, дымовые трубы и водогреи. Перед городом располагались поросшие травой невысокие холмы, испещренные остатками прошлого: кирпичные здания, бетонные плиты, причудливые, насквозь ржавые железные конструкции. Хотя Восточный Кармин и располагался во Внешних пределах, когда-то он был крупным поселением. У нас в Нефрите насчитывалось от силы пять улиц с заброшенными постройками, а здесь они простирались почти на полумилю в каждом направлении.

— Восточный Кармин сейчас — лишь тень себя прежнего, — заметил Стаффорд. — Дефактирование здесь было не слишком суровым, и можно порой найти артефакты почти в идеальном состоянии. В свободное время я реставрирую старинное офисное оборудование. У меня уже шесть работающих степлеров и один ротатор фирмы «Гештетнер». Я проделываю дырки по выгодной цене, а мой рецепт для черных чернил известен во всем секторе.