Царство - Даниил Калинин Страница 12

…Внук «потрясателя Вселенной» и сын Джучи, старшего из наследников великого Чингисхана, хан Батый стоял на уцелевшей стене некогда могучего, а ныне разоренного Булгара. Впрочем, даже монголам не удалось целиком уничтожить наследия храброго, воинственного и одновременно с тем развитого народа… Все еще устремлены к небу остроконечные минареты, все еще высится ближе к берегу Итиля соборная мечеть, чьи каменные стены по-прежнему хранят следы страшного пожара, охватившего город во время штурма… Но взгляд ларкашкаки западного похода устремлен не внутрь крепости — он обращен на запад, где за бескрайним снежным простором и стеной дремучих лесов простирается земля орусутов.

Злая земля народа, посмевшего оказать монголам столь упорное сопротивление, что сам «поход к последнему морю» оказался под угрозой срыва!

Да, Гаюк открыто пошел против Бату-хана, вернувшись в Булгар. Сын императора Угэдэя обвинил его и в смерти родного брата Кадана, и в том, что в землях орусутов монголы потерпели тяжелое поражение, из-за которого нукеры перестали верить в их победу! И Мунке вместе с Бучеком, наследники Толуя, хранителя Монголии, поддержали Гаюка. Они едва не раскололи орду, желая увести на восток свои тумены!

Родные же братья Бату ожидаемо поддержали его — первенец Джучи Орду, добровольно уступивший старшинство ларкашкаки, Берке и Шибан. А Байдар, сын Чагатая, и Кюльхан, сын самого Чингисхана и старший из всех чингизидов в западном походе, сумели остаться в стороне от распри. Известному своей тягой к знаниям и образованностью Байдару хватило мудрости скромно промолчать, когда четверо братьев встали против трех. А Кюльхан, кто по совести и должен был стать ларкашкаки, пусть и недолюбливал Батыя — но ту же нелюбовь питал ко всем своим племянникам. И когда они, схватившись за рукояти сабель, до хрипоты ругались на совете, определяющем дальнейшую судьбу западного похода, Кюльхан лишь попивал кумыс, сидя на подушке, да довольно щурил отцовские тигриные глаза…

Распрю, однако, прервал Субэдэй, позволив темникам накричаться друг на друга, а после рыкнувший столь громко и зло, что чингизиды в изумление замолчали, не ожидая такой мощи от старика! Батый невольно затаил дыхание, когда вспомнил, как неспешно поднялся сподвижник его деда, как его сухая, сутулая фигура вдруг словно обрела былую, молодецкую мощь, а голос загремел под сводами шатра:

— Великий Чингисхан поручил мне подчинить орусутов, асутов, кипчаков и булар — но пока мы покорили только булар и отогнали кипчаков в земли бачжигит, что обрели пристанище на западе, за страной орусутов! И пока воля Тэмуджчина не исполнилась, разве можем мы отступиться?! Разве не твой отец, Гаюк, великий каган Угэдэй, объявил на курултае поход к последнему морю?! Разве не он приказал каждой семье нашей земли снарядить по одному нукеру?! Мы не можем сейчас остановиться и повернуть назад — иначе все покоренные один за другим восстанут против монгольского владычества, поверив, что нас можно победить!

Ненадолго прервавшись, багатур обвел горящим взглядом всех присутствующих в шатре — и Батый готов был поклясться, что сумел прочитать в нем и с трудом сдерживаемое отцовское горе и дикую жажду мести убийцам сына! Однако в этот раз Субэдэй заговорил уже спокойнее:

— Мы проиграли не орусутам. Мы проиграли сами себе — точнее проиграл я, понадеявшись, что нам удастся с легкостью захватить одно за другим поселения врага на их реках, где мы бы добыли продовольствие и хашар. Проиграл, поверив, что каган Юрги даст бой в порубежье — и позволит истребить свою рать… Орусуты оказались умнее, орусуты оказались хитрее, орусуты оказались мужественнее в битве, чем я ожидал. Однако их мало — много меньше нас! И в поле мы разбили войско сильнейшего кагана их земли — кагана Улайтимура! Да, враг сумел нас обмануть о приближении скорой помощи — но то была уловка Юрги из Арпана. И он дорого заплатит за свой обман!

— Да-а-а!

Чингизиды, невольно заслушавшись речью Субэдэя, восторженно взревели в ответ, позабыв о недавнем яростном споре. А старый лис, вновь обведя их горящим взглядом, жестко улыбнулся:

— Но мы не будем слепо атаковать во второй раз — враг наверняка ждет нападения и готовиться его отразить... А значит, нам нужны новые покоренные нукеры, кто впереди монголов пойдет на вражеские стрелы, нам нужна степь, свободная от кипчаков и угрозы удара в спину! Мунке и Гаюк — вы жаждали действовать без оглядки на Бату?! Что же, как только снег стает и степь станет проходимой для конницы, вы отправитесь на юг, вместе с Шибаном и Бучеком. Ваши тумены рассеются по степи, изгоном гоня кипчаков перед собой — а после Мункэ повернет на запад и войдет на полуостров, что вдается глубоко в море орусутов. И добьет кочевья ханов нашего давнего врага! Кочевья трусов, понадеявшихся избежать битвы и отсидеться в стороне!

Мункэ с почтением склонил голову, соглашаясь с волей Субэдэя, а тот уже обратился к сыну Угэдэя:

— Ты, Гаюк, объединишь свои силы с Шибаном и разгромишь землю зихов, коих орусуты кличут касогами… Покорите их, разрушьте их города и крепости, плените правителей — и поставьте под наши знамена новых нукеров! Бучек же войдет в земли асутов — семнадцать лет назад они были сильны и смело сражались против моих нукеров. Однако теперь их земля расколота, и вожди их дерутся друг с другом! Ты, Бучек, обретешь дружбу самых слабых, чтобы после стравить их с сильными — а затем покоришь и тех, и других, пополнив свой тумен тяжелыми всадниками-батырами, закованными с ног до головы в сталь! Если же асуты сумеют объединиться против тебя — что же, дождись помощи братьев, когда они завершат покорять зихов…