Как я был пособием - Петр Ингвин Страница 12

Мокасина уже не налазила. Расширялся отек.

– На перелом не похоже, – задумчиво произнесла Варвара.

– Да, – сказала Амалия. Она взялась за больную ногу со стороны пятки и дернула ее каким-то особым образом.

– А-а! – Сразу же после визга лицо Кристины просветлело: – Ой. Кажется, больше не больно.

– Вывих, – диагностировала Амалия. Ее пухлые щечки зарумянились.

– Уже можно ходить? – удивилась Кристина.

– Не сразу. Полежи, отдохни, потом сильно не утруждай.

Как все просто, когда знаешь, что делать. У меня гора свалилась с плеч… и еще с души целый хребет.

Кристина ревниво отметила перемены в моем и Майином одеянии.

Вынужденным привалом Майя как раз воспользовалась, чтобы переодеться в свое.

– Спасибо, – вернула она мне рубаху и, уходя, подмигнула.

Трудно быть единственным мужчиной в женском коллективе, где общение с мужским полом ограничено. Цепляются, даже если не нужен. Чтобы другим доказать, что не лыком шиты.

Ближайшее толстое дерево скрыло от присутствующих мое быстрое переодевание.

– До воды менее получаса, – объявил я, вернувшись.

Подействовало не хуже дихлофоса на мелкую живность, у всех словно второе дыхание открылось. Я подставил спину Кристине:

– Понесу, пока не зажило окончательно. Еще одной травмы твоя нога не выдержит.

Гнев мгновенно сменился на милость, темноволосая царевна взгромоздилась на меня, обхватив шею руками, и я аккуратно шагнул вперед.

Лесная почва теперь проминалась под двойным весом, свисавшие ветви мешали, но я не жаловался. Ноша была приятной. Обе ее штанины задрались выше колен, отчего ладони поддерживали Кристину прямо за прохладную кожу. Гладкие икры иногда поджимались, захватывая пальцы в жаркий плен подколенья, над ухом тогда проносился слабый вздох, а персиковая щечка терлась о мои выпиравшие шейные позвонки.

Стыдливый шепот нарушил колдовство чувственного тет-а-тета:

– Вы с Майей… ночевали вместе?

Сквозь ткань мои предплечья и ребра ощущали тугие бедра, спина впитывала растекшийся мед живота и всего, что выше. Кристина явно тоже что-то чувствовала, и тоже что-то весьма неуместное, если ситуация вызвала к жизни такой вопрос.

– Хочешь узнать, было ли у нас что-то? – Я помолчал, прежде чем закончить. – Не больше, чем с тобой.

Поверила ли? Не знаю. Но успокоилась. Дыхание выровнялось. Черные закрученные змейки свесились с моего плеча, иногда щекоча шею. Мне волосы Кристины не мешали, она тоже не спешила их откидывать. Создалось ощущение, что она прятала лицо от окружающих.

Я сказал, что не больше, чем с ней. Сказал с чистой совестью. То, что я чувствовал, носясь с мисс Кудряшкой, не шло ни в какое сравнение с единственным, хоть и зубодробительным, поцелуем с мисс Курносиком. Облегание меня Кристиной и касания наших рук с другими частями тел были намного более плотным поцелуем-единением, да еще растянутым во времени на сотни и тысячи неповторимых мгновений.

Со временем пришла усталость, и поцелуй организмов через одежду из восторженно-любовного превратился в уныло-семейный. Насчет последнего – не мое утверждение, а к месту употребленный штамп, ведь почему-то считается, что брак, быт и время убивают страсть. О моих родителях, к примеру, ничего подобного не скажешь, поэтому перефразирую: наше соприкосновение с царевной из желанного постепенно стало невыносимым. Для меня. Ей там, сверху, почему-то так не думалось.

– А-а-а! – раздалось впереди.

Не испуганно. Радостно. И это о-о-очень мягко сказано. Шедшие впереди ученицы обнаружили оставленные нами три мешка апельсинов. Пришлось устроить привал, пока все не съели штук по пять. А потом еще по одному-два. Ну, и еще. В кого сколько влезло.

– Стоп, – сказал я. – Мешки освободите и заберите с собой.

– Осво… – Безразмерно округлившимися глазами Варвара напомнила мне Зарину. – Иными словами, выбросить? Апельсины?!

– Впереди будет много, – объяснила за меня Антонина.

Взгляд крупной ученицы во вновь заблестевшем шлеме изо всех сил старался не встречаться с моим.

– Отсыпьте, чтобы можно было нести, – изменила мой приказ Варвара.

Царевны послушались ее.

Так и теряется авторитет.

То, что было высыпано, подобрали и спрятали за пазуху остальные. Возможно, они правы. Вдруг нас ждет новое нападение и внезапное бегство, а еда – с собой. Не совсем еда, но чудесный заменитель на первое время. Еда-питье в одной обертке.

А съесть что-то настоящее, пусть не мясо, но хотя бы кашу, хотелось очень. Только бы не осточертевшие фрукты-овощи-травки. Не при царевнах будь сказано, мой желудок любой флоре предпочел бы фауну, но об этом – молчок, жизнь дороже.

Следующее «Аааа-а!» донеслось, когда растянувшийся караван достиг апельсиновой рощи. Не останавливаясь, я донес Кристину до ближайшего дерева.

– Апельсинами сыта по горло. – Она отшатнулась от оказавшегося рядом кривого узкого ствола дерева. – Видеть не могу. Можно отнести меня к воде?

Я помнил, в какой стороне обнаружили воду, и направил стопы туда.

Лужа метров около восьми в диаметре. Они называют это озером. Я называю это недоразумением. Но в отсутствие настоящих озер любое недоозеро – море.

– Ааа!!! Вода-а-ААА!!! – Гикающее стадо учениц промчалось к водной глади, теперь всем заметной в низинке.

Я оглянулся на более спокойную Варвару. Начав ощущать себя командиром, она и вела себя соответственно.

– Шуметь нельзя, – сказал я. – Мы с лесу, где за каждым кустом может быть…

– Всем! – что есть мочи взвопила Варвара. – Соблюдать тишину-у-у!!!

Когда ухо у меня вновь стало различать звуки, я добавил:

– И дозорных надо выставить. Мало ли.

– Александра, Амалия, Антонина, – проорала Варвара, – периметр!

Кажется, она начала по алфавиту. До моей «ч» далеко. Интересно: тоже поставит в общем ряду или вспомнит, что командир, вообще-то, я?

И еще любопытно. Алфавит. У меня не получилось узнать раньше, аналогичен ли он нашему. Упраздненных в двадцатом веке букв типа ятей царских времен здесь не заметно, но это ничего не значит (привет от Охлобыстинского ДМБшного суслика). И порядок букв может быть таким же бредом сумасшедшего, как наш, только другим. Бредом другого сумасшедшего. Или другой. Не удивлюсь, если изобретение грамоты здесь приписывают святым Кирилле и Мефодии.

Я опустил тяжко вздохнувшую Кристину на бережок, на самую кромку травы, переходившую в мокрый песок. Царевны, достигшие воды раньше, глядели зверем.

– Все, ухожу. Амалия, давай сменю на посту. – Я встал подальше, чтобы обозревать сторону леса и не видеть за спиной (но при крайней необходимости иметь в поле зрения) учениц, которые радостно полезли в низко расположенную воду. Достоинство местных озер, которые выглядывали из ям как из засады, становилось недостатком при внезапном нападении – бери голыми руками, как нашу человеко-человолчью троицу не так давно. Как вспомню, так вздрогну.