Ковчег изгоев - Лариса Куницына Страница 12

Я с трудом перевела дыхание и взглянула на Джулиана. Он тоже, не отрываясь, смотрел на сцену, его глаза блестели, и взгляд был на редкость мягок. А на губах плыла задумчивая полуулыбка, словно и ему этот древний танец навеял воспоминания о дальних и прекрасных ночах. Он заметил, что я на него смотрю, и усмехнулся.

— Она тебе нравится? — спросила я.

— Моё восхищение — лишь бледная тень твоего, не так ли? — шепнул он. — Это мужчина.

Я ахнула и с открытым ртом обернулась к сцене. Я должна была увидеть это раньше, но меня заворожил этот танец, эта женская грация и пластичность движений, эта восточная страсть и экзотическая чувственность танца. Это был мужчина, стройный и изящный, с длинными чёрными кудрями, но высокий и сильный. Его одеяние лишь напоминало женское, полупрозрачные чёрные и алые ткани облекали невесомыми полосами сильное мускулистое тело профессионального танцора. Золотые браслеты оттеняли гладкую смуглую кожу. Теперь его танец казался мне ещё более чувственным и мистичным. Он казался древним божеством, исполняющим в залитых лунным светом небесных садах танец жизни и любви. Я рассмотрела его бесстрастное лицо с резкими арабскими чертами, горящими чёрным огнём глазами, которые смотрели куда-то далеко, за пределы этого маленького зала. Он был весь в танце, и танец был его жизнью, музыка была его дыханием, сцена была его алтарём. Он танцевал так, что, казалось, стоит ему остановиться, и жизнь во Вселенной замрёт. Но он и не собирался останавливаться, он продолжал кружиться по сцене, задавая ритм этому сумасшедшему и прекрасному миру. Одинокий, недоступный и далёкий, как звезда в чужой галактике…

Когда музыка смолкла, я вздрогнула от неожиданности, и всё вокруг снова погрузилось в тишину. При последних звуках флейты он склонился в глубоком поклоне, но теперь резко выпрямился, откинув назад чёрный водопад волос, и на миг замер, выпрямив спину, откинув плечи и надменно вскинув голову. Обведя зал непроницаемым взглядом, он легко сбежал со сцены и под грохот аплодисментов и истошные вопли публики, стремительно прошёл по залу между столами. Столь шумный успех не произвёл на него никакого впечатления. Он равнодушно скользил взглядом по лицам восторженных и ликующих зрителей. Чёрные и алые языки пламени вились следом за ним, и золото украшений сверкало в лучах софитов.

Проходя мимо нашего столика, он небрежным движением руки собрал сзади волосы и мельком взглянул на меня. Наверно, также смотрела бы статуя с глазами из чёрного агата. Вряд ли он вообще заметил моё существование, всё такой же одинокий, недоступный и далёкий…

Он ушёл, а публика продолжала бесноваться, требуя продолжения шоу. На сцену выскочил толстяк-матадор и на всех известных ему языках Объединения Галактики, — а знал он их немало, — сообщил неизмеримо почитаемым им гостям, что звезда его шоу, несравненный и восхитительный, богоравный и бесподобный, да прославится имя его в веках и будут долгими и счастливыми его годы, Сын Ночи и Брат Луны прекрасный Мангуст только что закончил своё последнее выступление и покидает Одеон, с тем чтоб продолжить свой сияющий и бесконечный путь по этой тёмной и недостойной его талантов Галактике. Прозвучало это именно так. Горестные стоны и гневные крики публики заставили толстяка разрыдаться от горя, но не растопили ледяное сердце их божества. Мангуст и не думал выходить на бис.

Я откинулась на спинку кресла и слегка ошалело взглянула на Джулиана. Его глаза опять смеялись.

— Хочешь с ним познакомиться? — спросил он. — Одно твоё слово, и я это устрою.

— Ты его знаешь?

— Нет, но для меня это не проблема.

Конечно… Какой пустяк! Я задумалась и снова вспомнила взгляд глаз из чёрного отполированного агата, на меня и сквозь меня. Этому парню хорошо и без моих восторгов. Пусть следует и дальше по своей орбите, а я глянула на него издалека и будет.

— Не хочу, — мотнула я головой. — Слишком ярок для моих слабых глаз.

— Мангуст… — повторил Джулиан. — Имя? Прозвище? Тот маленький серый зверёк или просто случайно созвучное сочетание букв? Или опять понравилось слово?

— Он похож на араба или на индийца, — возразила я. — В тех местах водятся маленькие, серые и весьма ловкие зверьки.

— Он турок, — неожиданно хрипло произнёс Хок, про которого я как-то забыла. Он сидел, напряжённо глядя куда-то в сторону, и его ноздри раздувались, как обычно бывало, когда он в ярости. — Родом из Стамбула. И хватит об этом. Мне пора возвращаться в гостиницу. Завтра утром принимать звездолёт. Я должен быть в форме.

Он поднялся и молча удалился. Я снова взглянула на Джулиана. Тот задумчиво смотрел вслед другу, потом перевёл взгляд на меня и пожал плечами.

— У каждого есть свои тайны…

— У Рауля с этим явный перебор… — проворчала я, нехотя вставая из мягкого уютного кресла.

Мы уходили из зала, и я рассеянно поглядывала на растерянные и печальные лица людей в зале. Их не интересовало, что происходило на сцене. Они были полностью деморализованы уходом своего кумира, закатом своего солнца. И как ни странно, в чём-то я их понимала.

Мне приснился ад в той самой низкой пещере со сталактитами. Вместо эстрад стояли котлы, и в них варились грешники, в том числе тот самый осьминог. Чертенята в разноцветных шёлковых трико носились по залу и поддерживали под котлами огонь. А в центре на высокой сцене танцевал Мангуст в языках настоящего пламени и чёрных клубах дыма, и взгляд его был холодным, как антарктический лёд.

Я проснулась по будильнику в семь. Умылась, приняла душ, сделала маску и макияж, потом заказала в номер завтрак, который подали через три минуты. Овечий сыр, ржаной хлеб, мед, фрукты и кофе без кофеина. Считается, что это самый полезный завтрак для космонавта. Очень может быть. Я наскоро перекусила и в восемь часов в халате открыла дверь. На пороге стояла молодая женщина со свёртком. Она принесла мне парадную форму.

Надев форму, я посмотрелась в зеркало и поняла, что жизнь только начинается. Светло-песочные брюки ладно и не слишком туго облегали ноги и бёдра. Куртка с отделкой цветов терракота и корицы в виде извивающегося по плечам орнамента, который аккуратно стекал на рукава до локтя и на грудь. Воротник-стойка с тонким плетением загадочного узора и золотая застежка с вкраплением желтых кристаллов, подозрительно похожих на индийские алмазы. Ткань матово светилась изнутри и была мягкой и уютной, хотя выглядела вполне официально.

Строго, подтянуто и… роскошно. Костюм сидел на мне как влитой. Нашивки командора высшего класса победно посверкивали. Я достала из сумки наградные планки, проредила их, оставив три ряда наиболее высоких наград, и прикрепила на левую сторону груди. Нацепи я все, они бы выглядели гротескно.

В девять часов появился длинный носатый парень с чёрной кудрявой причёской, похожей на папаху. Он сразу уведомил меня, что давно работает в представительском центре порта и знает, какие причёски делаются на официальные мероприятия. Его звали Ося. Этот Ося усадил меня в кресло спиной к зеркалу, открыл свой потёртый чемоданчик цвета металлик и принялся что-то делать с моими волосами, насвистывая «Марш Черномора». Ровно через сорок минут он захлопнул чемодан и изящным движением развернул меня к зеркалу. Я медленно встала. Волосы приобрели светло-золотистый оттенок, гармонирующий с мундиром. Они были приподняты надо лбом и тяжелыми, чуть волнистыми локонами струились вокруг лица, завершаясь мелкими, но предельно упорядоченными завитками, похожими на волны на старинных японских гравюрах.