Цвет сакуры красный - Борис Орлов Страница 12

А сам-то сына своего за рукав снова дерг, да дерг. Тот вроде как смутился, глаза опустил:

- Извиняюсь, – говорит. – И впрямь папенька говорят: одичал я в конец. Давно сорочек с запонками не нашивал.

А папаша евойный, который партейный, хохотнул эдак, да и прикупил четыре сорочки: себе пару, да сыну столько ж, да две штуки брюк, да еще сыну рубашку теннисную. А мне сверх цены целый полтинник оставил, вроде как – за беспокойство. Вот я с этим полтинником и пошел пивца попить.

Вот стал-быть, какие покупатели встречаются. Иной раз думаешь: совсем пропащенький человечишко – дрянь, просто, а выходит, что и он – очень даже хорош, и тебе добро сделает.

А пиво то у меня все. Пора до дома направлять. Благодарю за компанию, граждане…

По немощеным улицам Петрозаводска шагали двое. Молча. Долго…

Наконец, младший Волков не выдержал:

- Папань, ну ты чего, в самом деле? Ну, я ж реально про эти запонки понятия не имел!

Старший Волков остановился, посмотрел на сына и вздохнул:

- Вот примерно поэтому я тебе и говорил: молчи. Если что-то непонятно – сперва спроси у меня. Хорошо, что мы вдвоем были, а если б ты один вот так же пошел? Спалился бы на раз, мяукнуть бы не успел!

Парень опустил голову и виновато молчал. Отец хлопнул его по плечу, принимая раскаяние и показывая, что больше не сердится и не считает нужным вспоминать об этом инциденте:

- Ладно, мелкий. Проехали. Пошли: сперва тебя побреем и – на вокзал: пора билеты на поезд брать…

И они пошли. Из парикмахерской Всеволод-младший вышел чисто выбритым, но благоухая странным, несколько не мужским ароматом. Отец принюхался и поинтересовался: чем его освежали? Сын зло сплюнул и ответил, что вместо фирменного одеколона, петрозаводский Фигаро воспользовался продукцией местных кустарей «Восторг». Вода ландышовая. Настойка на спирту». И прежде чем парень успел воспрепятствовать, он уже весь оказался в «ландышах на спирту». Волков-старший хмыкнул и спросил: «Парикмахер жив?» Выяснив, что брадобрей не лежит у своего рабочего места с горлом, перехваченным собственной же бритвой, он махнул рукой:

- Черт с ним. Эта фиговина скоро выветрится. Пошли за билетами. Нам бы сегодня неплохо уехать, а то мы тут светимся, как три тополя на Плющихе…

Но выяснилось, что уехать Волковым не судьба. Ни сегодня, ни завтра. Все билеты на Ленинград оказались проданы на неделю вперед. Кассир, оглядев Волкова-старшего, его защитный френч и матерчатую фуражку, подался вперед и угодливо шепнул: «Вы, товарищ, в наркомат свой молнируйте, чтобы требование на вас прислали. Тоже пусть молнией. Тогда бронь снимем…», и указал, в какой стороне расположилось почтовое отделение.

Отец и сын отошли в сторону и погрузились в тяжелые раздумья. Поезд, похоже, отменяется: «молнировать» им некуда, а торчать здесь целую неделю… Нет, не то, чтобы рискованно, но все равно: лишнее внимание они к себе привлекут. А вот именно этого ну совершенно не хочется…

- А по озеру на лодке? – вдруг спросил Волков-младший

Волков-старший поднял голову и оглядел сына так, словно увидел его впервые.

- Сказать, что ты – гений, Севка, значит вообще ничего не сказать. Конечно же по озеру. Только не на лодке, – он усмехнулся. – Наверняка тут пароходы имеются. И ходят они едва ли не чаще, чем поезда. Молоток! – старший Всеволод хлопнул младшего по плечу – Пошли на речной вокзал!

Но оказалось, что никакого речного, а точнее – водного вокзала в Петрозаводске не имеется. Общественная пристань, построенная еще во времена Александра Освободителя, спасательная станция с кучей лодок – вот, собственно, и все. И билетов на Ленинград тоже не имелось.

Волковы уже собирались впасть в отчаяние, и всерьез рассмотреть предложение младшего о путешествии на лодке. «Двое в лодке, злых как собаки» – определил старший. Но тут кассир заметил:

- А вот, граждане, есть билеты на пароход в Ярославль. Завтра по утру отходит… – Он понимающе подмигнул, – Если уж так невтерпёж уехать, так езжайте до Рыбинска. Оттуда уж, всяко-разно, уехать попроще, чем из наших-то палестин…

Младший Всеволод хотел, было, что-то спросить, но вовремя раздумал, старший же задумался на миг, а потом тряхнул головой:

- Давайте до Рыбинска. Два.

- Первый класс прикажете?

Волков-старший чуть нахмурился: резануло слух словечко «прикажете». «Старорежимное какое-то», – подумал он, но кивнул и достал деньги. Первый класс оказался вовсе недешевым: два билета обошлись в семьдесят четыре рубля. «А не большая зарплата сейчас – сорок пять рублей!» – пробурчал про себя старший Всеволод, вспомнив читанные романы и повести, описывавшие это время. Он спрятал билеты в нагрудный карман и повернулся к сыну:

- Пошли, мелкий. Поищем, где перекусить, подумаем, чем себя до утра занять… – И, понизив голос, закончил, – Ты, вижу, спросить что-то хочешь. Валяй. Если знаю – отвечу.

- Батя, а что с Онежского озера в Рыбинск попасть можно? – шепотом поинтересовался сын.

- Можно. Система Мариинских каналов, – кивнул головой тот, и коротенько рассказал историю каналов Волго-Балта.

Так, беседуя, они шагали по набережной, по проспекту Карла Маркса, затем свернули – просто так, по наитию, и вскоре оказались на Сенной площади. Полюбовались на непонятные руины какого-то круглого сооружения и долго соображали, что это перед ними: часовня или пивной ларек? Заинтересовавшись, Волковы не поленились спросить у местного жителя, что же это такое, а потом долго хохотали, услышав неожиданный ответ: «Карусель!»

Напротив останков карусели обнаружился частный ресторан, в котором они и пообедали. Меню и мастерство шеф-повара были вне конкуренции, но, как оказалось в дальнейшем, цена – тоже. Прочитав итоговую сумму счета Всеволод-старший крякнул, а Всеволод-младший округлил глаза и только протянул: «Во бля-а-а-а-а…» Обед обошелся Волковым в добрых пятнадцать рублей. Тут же оба вспомнили, сколько стоили ночлег, стол и услуги извозчика все вместе, и отец согласился с сыном, заметив: «Действительно, бля…»

Волковы вышли из ресторана вполне удовлетворенные желудочно, но с чувством глубокого морального неудовлетворения, которое значительно углубилось буквально через пять минут. Проходя мимо небольшой чайной, они услышали возглас одного из посетителей, оккупировавших летнюю открытую веранду: «Рыбки жареной на двугривенный!» Отец и сын чуть не упали, увидев, что крикун шествует к столику неся тарелку, на которой возвышалась целая гора рыбы. Всеволод-младший с трудом оторвался от созерцания счастливого рыбоеда и перевел укоризненный взор на старшего. Тот только смущенно кашлянул, слегка покраснел и пробормотал; «И на старуху бывает проруха, как сказала польская красавица Инга Зайонц через месяц после свадьбы с другом моего детства Колей Остен-Бакеном»[8]. И тут же принялся перечислять варианты убивания времени до отправления парохода.