Смерть пришельцам. Южный фронт - Максим Хорсун Страница 11

Он покрепче перехватил ружье, подорвался на ноги и, низко пригнувшись, побежал в сторону курганов. Прикинув шансы, Степан решил, что оставаться на ровном месте столь же опасно, как и предпринимать какие-то действия. Но лучше уж действовать, чем прятаться в траве подобно сытому перепелу. Тем более что поселение рядом и община наверняка нуждается в помощи. Хрен с ним – с недоказанным заражением, сейчас они столкнулись с куда более страшной и бесчеловечной угрозой.

Чуть обождав, пока «блюдце» переместится метров на триста в сторону, Степан с низкого старта одолел крутой подъем, перевалился через вытоптанную дозорными вершину и скатился к подножью на стороне поселения.

Он увидел догорающую хатенку Мырчихи. Камышовая крыша провалилась, над приземистыми округлыми стенами повисла шапка тяжелого дыма. Степан поднял взгляд: вдали, на противоположной стороне сада, полыхал огонь, еще два «блюдца» курсировали в районе фруктохранилища, с расстояния они выглядели словно пара безобидных, холодно мерцающих светляков.

Истошно зачастил пулемет. Сверкающий пунктир сначала ударил под прямым углом в небо, потом стрелок подкорректировал огонь; пунктир нащупал в небе одно из «блюдец».

Община оборонялась, как могла. Словно муравейник, оказавшийся на пути землекопа. С тем же исступлением, с той же обреченностью.

У Степана возникло ощущение, будто все это происходит не с ним. Будто в клубе показывают страшный кинофильм, а он по какой-то прихоти или по волшебству оказался в шкуре одного из персонажей.

Безусловно, в общине знали, что пришлые могут нагрянуть в любой момент. Но шли годы, жизнь сельчан текла своим чередом, пришлые не появлялись, и постепенно страх притупился. Голод, холод, вши да степные разбойники тревожили общину куда сильнее, чем практически непознаваемый враг, чей летательный аппарат они видели вблизи всего один раз.

И вот – на тебе. Сначала лазутчик, прятавшийся под личиной человека, которого они давно и неплохо знали, а теперь «блюдца» утюжат редкие общинные постройки. Степан видел всполохи бело-синего света. Похоже, это было пресловутое энергетическое оружие. Степь полна обгоревших остовов советских боевых машин, все они были уничтожены именно этими «лучами смерти».

Воздух задрожал от низкого, на пороге слышимости, гула, по склону кургана скользнул луч прожектора. Степан кувыркнулся вперед; действовал он скорее по наитию, чем осознанно. В то место, на котором он находился долю секунды назад, вонзился ослепительный луч. В этот миг Степан как раз был вверх тормашками, лицом к склону. Полыхнуло в метре от его носа, взлетели в воздух комья земли, брызнули струи пара. Горячий поток швырнул Степана к деревьям. Сгруппировавшись, охотник приземлился на четвереньки и тут же вскочил на ноги. Он толком ничего не видел, перед глазами вспыхивали и гасли ярко-белые солнца. Степан побежал сломя голову, точно раненый зверь. За его спиной снова вспыхнуло, раздался протяжный трескучий звук, какой можно услышать в момент удара молнии. Сгусток концентрированной энергии прожег старую вишню, что стояла, сгорбившись, на окраине сада, и ушел в землю, подпалив сухую траву.

Степан уже был под крышей из густых крон. Прижавшись спиной к шершавому стволу, он бросил взгляд в сторону кургана и повисшего над ним «блюдца». Фруктовые деревья, словно разделяя с человеком его боль и смятение, шумно шелестели листвой. Из-под брюха летательного аппарата вывалились две похожие на железные бочки штуковины. Степан в первый миг подумал, что это – бомбы, и приготовился, что сейчас грянет. Но взрыва не последовало, да и не стали бы пришлые что-то взрывать в непосредственной близости от своей летающей машины. Бочки одновременно зашевелились. У каждой из них оказалось по шесть коротких остроконечных лап. На обращенных к саду плоских «крышках» зажглись кроваво-красные огни. Не то глаза, не то фары. Механизмы пришлых двинулись к саду, словно два оживших артиллерийских снаряда. Степану они напомнили гигантских личинок или обезглавленных свиней.

На всякий случай он проверил, заряжено ли ружье, – патроны были на месте. Хотя вряд ли стальная дробь могла бы причинить механическим тварям хоть какой-нибудь вред. Степан оттолкнулся от ствола и побежал, перепрыгивая через лежащие на земле ветви и разросшиеся кустарники, к фруктохранилищу. Что он будет делать, когда доберется до своих, Степан пока не знал. Если нужно, он погибнет вместе со всеми. В эти минуты из головы вылетело и сообщение, которое передал ему умирающий красноармеец, и то, что он сам, вероятно, заразился костянкой. Какая, к черту, костянка, которая проявит себя только через неделю, когда прямо сейчас над головой кружат «блюдца», сверкают энергетические лучи, а по пятам идут пугающие механизмы пришлых. Зато возле фруктохранилища – и мать, и Вовик, и остальные односельчане, которые тоже ему не чужие.

Между стволами клубился дым. Горело впереди, горело у Степана за спиной. Дрожащие отсветы озаряли хмурое беспокойное небо. Пулемет старосты молчал уже несколько минут, Степан был уверен, что это ненадолго: может, лента заклинила или патроны закончились. Даже мысли не возникало, что Иван, этот огромный мужик, державший односельчан в кулаке, мог погибнуть. Вообще не было никаких мыслей, кроме одной: поскорее одолеть расстояние, отделяющее его от общины.

Земля задрожала, некая темная масса заслонила огни пожаров, бушующих возле фруктохранилища. Степан бежал навстречу этой новой напасти, готовый в случае необходимости пробить или даже прогрызть себе проход. Нарастающий гул расслоился на дробный стук множества копыт. Пахнуло конским потом, послышалось визгливое ржание. Степан понял, что на него мчит испуганный общинный табун.

– Стой! – заорал он. – Тпру! – И, поняв тщетность попыток остановить живой поток, прыгнул за ствол ближайшего дерева.

Валет, орловский рысак, принадлежавший старосте, промчал мимо Степана, обдав его запахом припаленной шкуры. Следом за вожаком табуна из дымной мглы вырвались остальные: стремительные, неудержимые, ослепленные паникой.

Звонко грянуло, точно кто-то по жестяному корыту молотком стукнул. И тут же по нервам ударил истошный, почти человеческий вопль. Степан обернулся: старая кобылица Панночка на полном скаку врезалась в механизм пришлых, подкрадывающийся к человеку со спины. И кобылица, и сучащая короткими лапками металлическая штуковина оказались на земле. Глядя на Панночку, бьющуюся, точно выброшенная на берег рыба, Степан почувствовал щемящую жалость. Вряд ли эта лошадь уже сможет встать на стройные ноги. Тем не менее она спасла Степана, да и остальной табун на какое-то время закрыл юношу от преследователей.

Жеребец, скачущий в арьергарде, неожиданно сбавил шаг, Степан увидел, что животное оседлано и что за гриву из последних сил цепляется кто-то из мужиков. Степка не мог понять, кто именно: лицо наездника казалось темным и каким-то смазанным. Лишь потом он разглядел, что всадник однорук. Йоська!

– Не ходи… туда!.. – промычал калека через силу, каждое слово ему давалось с великой мукой. – Там нет… никого! Беги! Убежище! Убежище!

– Мамка где моя? – торопливо спросил Степан. – Мамка жива?