Слуги меча - Энн Леки Страница 11

Я уже размышляла над такой возможностью и отвергла ее. Движением руки я показала: нет.

— Есть точка, в которой код доступа не срабатывает. — Сеиварден жестом выразила свое согласие. Когда я впервые встретилась с ней, салагой-лейтенантом семнадцати лет от роду, она и не представляла себе, что корабельные ИИ обладают какими-то чувствами — во всяком случае, не теми, что имеют какое-то значение. И, как многие радчааи, она полагала, что мысль и чувство легко отделить друг от друга. Что искусственные интеллекты, которые управляют крупными базами и военными кораблями, в высшей степени бесстрастны. Механистичны. Старые предания, исторические драмы о событиях, происходивших до того, как Анаандер Мианнаи принялась создавать свою империю, о кораблях, переполненных горем и отчаянием из-за смерти их капитанов, — это осталось в прошлом. Лорд Радча улучшила конструкцию ИИ, избавилась от этого изъяна.

Однако недавно Сеиварден узнала, что это не так.

— На Атхоеке, — догадалась она, — где находится сестра лейтенанта Оун, ты окажешься слишком близко к этой критической точке.

Это было гораздо сложнее. Тем не менее.

— По сути, так.

— Брэк, — сказала она, возможно давая понять, что хочет говорить со мной как с Брэк, а не как с капитаном флота, — я кое-чего не понимаю. Лорд Радча сказала тогда, что не смогла сделать так, чтобы ИИ повиновались ей при любых обстоятельствах, потому что их разум очень сложен.

— Да. — Она так сказала. В то время, когда внимания требовали другие, более насущные задачи, а потому это невозможно было обсудить по-настоящему.

— Но корабли любят людей. Я имею в виду — конкретных людей. — Произнеся это, она отчего-то разволновалась, словно то, что она озвучила, породило в ней некое мрачное предчувствие. Чтобы скрыть это, она пригубила свой чай. Осторожно поставила на стол темно-розовую чашку. — Это и есть критическая точка, не так ли? Я имею в виду — может ею быть. Почему бы просто не заставить все корабли любить ее?

— Потому что это может стать критической точкой. — Она посмотрела на меня, нахмурившись, не понимая. — Ты любишь наугад?

Она в замешательстве заморгала.

— Что?

— Ты любишь наобум? Вроде как вытаскиваешь фишки из коробки? Любишь ту, что приходит в руку? Или в некоторых людях есть нечто такое, что делает их подходящими для того, чтобы ты их полюбила?

— Я… думаю, что понимаю. — Она опустила свою вилку вместе с куском рыбы, к которому не притронулась. — Полагаю, я понимаю, что ты имеешь в виду. Но какое отношение это имеет к…

— Если в определенном человеке есть нечто такое, благодаря чему ты можешь его полюбить, что произойдет, если это изменится? И это на самом деле больше не тот человек?

— Я считаю, — сказала она, медленно, задумчиво, — я полагаю, что настоящую любовь ничто не разрушит. — Настоящая любовь для радчааи — это не только романтическое чувство между влюбленными. Не только между родителем и ребенком. Настоящая любовь возможна между патроном и клиентом. Предполагалась в идеале. — Я имею в виду, — продолжила Сеиварден, необъяснимо смущенная, — представь себе, что твои родители больше тебя не любят. — Снова нахмурилась. Ее опять осенило. — А вот ты когда-нибудь перестала бы любить лейтенанта Оун?

— Если бы, — ответила я, неторопливо откусив и проглотив кусок рыбы, — она стала совсем другой. — Сеиварден по-прежнему не понимала. — Кто такая Анаандер Мианнаи?

И тут-то до нее дошло, я поняла это по охватившему ее волнению.

— Даже она в этом не уверена, так ведь? Она может быть двумя людьми. Или больше.

— И за три тысячи лет она изменилась. Меняется любой, кто не мертв. А сколько же человек может меняться и все же оставаться тем же? И как она могла предсказать, насколько изменится за тысячи лет и что выйдет в результате? Гораздо легче использовать что-нибудь другое. Долг, скажем. Преданность идее.

— Справедливость, — сказала Сеиварден, осознавая иронию в том, что это было моим именем. — Правильность. Польза.

Это последнее, польза, было ненадежным.

— Любое из них или все они подойдут, — согласилась я. — А потом отслеживаешь любимцев кораблей, чтобы не спровоцировать конфликта. Или можешь использовать эти привязанности в своих интересах.

— Понимаю, — сказала она. И, умолкнув, занялась остатками ужина.

Когда с едой было покончено и Калр Пять вернулась, убрала блюда, налила нам еще чаю и снова вышла, Сеиварден опять заговорила.

— Сэр, — произнесла она. Значит, речь пойдет о корабельных делах.

Я понимала, о чем это будет. Солдаты подразделений Амаат и Этрепа уже видели солдат Бо на ногах в положенное для сна время, все десять отчаянно драили пол, разбирали арматуру, поднимали решетки, сосредоточенно разглядывали каждый миллиметр, каждую щелку в своей части корабельного оборудования. Сменяя Сеиварден на вахте, лейтенант Экалу отважилась на несколько слов. «Не хотела бы задеть… Подумала, ты могла бы сказать сэру…» Сеиварден была сбита с толку, отчасти — из-за произношения лейтенанта Экалу, отчасти — из-за того, что она сказала «сэр» вместо «капитан флота», по привычке, оставшейся с той поры, когда Экалу была Амаат Один и экипаж выражался так, чтобы не привлекать внимания капитана. Но главным образом, как оказалось, ее смутило предположение, что она могла почувствовать себя задетой. Экалу также была слишком смущена, чтобы объясниться.

— А ты не думаешь, — сказала мне Сеиварден, понимая несомненно, что я вполне могла слышать этот разговор на командной палубе, — что несколько перегнула палку с Тайзэрвэт? — Я ничего не ответила, и она увидела явно, что я в грозном настроении, что эта тема по некой причине не вполне безопасна. Она сделала вдох и ринулась вперед: — Ты в последнее время злишься.

Я приподняла бровь.

— В последнее время? — Моя чашка с чаем стояла передо мной нетронутой.

Она приподняла свою чашку на сантиметр, подтверждая сказанное.

— В течение нескольких дней ты была не так сердита. Не знаю, может, из-за того что тебя ранили. Потому что теперь ты опять злишься. И я полагаю, что знаю из-за чего, и думаю, что не могу тебя за это винить, но…

— Думаешь, я вымещаю это на лейтенанте Тайзэрвэт. — Которую именно сейчас я не хотела видеть. Не хотела на нее смотреть. Двое из ее солдат Бо дотошно проверяли изнутри челнок, за который несли ответственность, — один из оставшихся двух, третий я уничтожила на прошлой неделе. Они то и дело высказывались — кратко и непрямым образом — о том, как несправедливо я обошлась с ними и как сурова я с их лейтенантом.

— Ты знаешь все места, где способен схалтурить солдат, но откуда это знать Тайзэрвэт?

— Тем не менее она несет ответственность за свое подразделение.

— Ты и мне могла объявить взыскание, — сказала Сеиварден и отпила еще чаю. — Я должен был это знать, а я не знал. Мои вспомогательные компоненты всегда заботились о такого рода вещах без всяких просьб с моей стороны. Потому что они знали, что должны это делать. Буфера Аатр, Экалу должна была знать лучше всех нас, где экипаж халтурит. Пойми, я не то чтобы ее осуждаю. Но каждый из нас заслуживает головомойки за это. Зачем устраивать ее Тайзэрвэт, а не нам? — Я не хотела этого объяснять и потому ничего не ответила, а только подняла чашку и отпила глоток. — Признаю, что она оказывается жалким экземпляром. Вся такая неуклюжая, не соображает, что делать со своими руками и ногами, ковыряется в еде. И неловкая. Она уронила три чайные чашки из кают-компании, две из них разбила. И она такая… так легко поддается переменам настроения. Я ожидаю, что она вот-вот объявит, что никто из нас ее не понимает. И о чем только думала мой лорд? — Она имела в виду Анаандер Мианнаи, лорда Радча. — Кроме Тайзэрвэт никого не найти было?