Перевоплощение - Филип Жисе Страница 11

– Дэниел, ты меня слышишь? – Мэри закусила нижнюю губу. – Это я, мама. Открой, пожалуйста, дверь.

В комнате послышались звуки, вслед за ними ушей Мэри достигло испуганное псевдомяуканье.

– Издевается, гаденыш, – пробурчал Эван. Ладони его сжались в кулаки, затем разжались и опять сжались.

– Дэни, – слезы ручьем побежали из глаз Мэри. – Прошу тебя, открой дверь. Пожалуйста.

Новая порция пародии на мяуканье потревожила тишину квартиры.

– У меня терпение не резиновое, – процедил Эван.

– Дени, ну открой дверь, – Мэри прислонилась к двери и, не обращая внимания на соленый дождь из слез, заливающий ее лицо, принялась постукивать костяшками пальцем по двери. – Дени! Милый, прошу тебя. Что с тобой? Открой дверь.

В ответ послышалось все то же мяуканье. Мэри вздохнула, прислонилась лбом к двери, закрыла глаза и замерла.

«Молится что ли?» – подумал Эван, отстранился от стены и подошел к двери, преграждавшей путь в комнату сына.

– Отойди от двери, – сказал он Мэри. – Молитва здесь не поможет. У меня в запасе есть более эффективное средство.

– Что ты надумал? – Мэри открыла глаза и повернула голову к мужу. Тревога появилась на ее лице.

– Неважно, – отмахнулся Эван. – Кому говорю, отойди от двери.

Мэри лишь мотнула головой. Смятение и испуг застыли в ее глазах. Слезы тонкими ручейками продолжали сбегать по щекам и скулам.

– Я кому говорю, отойди от двери! – Эван приблизился к Мэри, схватил за руки и оттолкнул в сторону. Мэри не удержалась на ногах и упала, едва не стукнувшись головой о стену.

– Последний раз предупреждаю: или ты откроешь эту чертову дверь, или я за себя не ручаюсь, – Эван подошел к двери и занес руку с видимым намерением ударить по двери.

Мэри с ужасом взирала снизу вверх на мужа. Зубы нервно покусывали сухие губы, слезинки одна за другой скатывались по щеке и падали на халат.

Дэниел в кошачьем теле лежал на полу в коридоре и выглядывал из-за угла. С одной стороны ему было страшно от осознания того, что сейчас произойдет, но с другой, его терзало любопытство – ему очень хотелось посмотреть на себя – человека. То, что Дэниел-человек по какой-то причине не желал открывать дверь, ему казалось странным, а пародия на кошачье мяуканье, то и дело доносившаяся из комнаты, наоборот, казалась забавной.

«Когда же он уже вышибет эту долбаную дверь, – подумал Дэниел, наблюдая за отцом с безопасного расстояния. – Вышибет ли он ее вообще, или я и дальше останусь в неведении о своем теле? Давай, сноси уже ее к чертовой матери!» – закричал Дэниел, напрочь забыв о том, что он кот. На миг охватившая квартиру тишина взорвалась кошачьим воплем.

Напуганные криком Эван и Мэри Макмиланы одновременно повернули головы к коту.

– Чего разорался, придурок?! – Эван стащил тапочек с ноги и запустил им в кота.

Дэниел, как зачарованный, наблюдал за полетом тапочка. Если тело у него было кошачьим, то реакция осталась человеческой. Эван мог гордиться собой, пущенный им тапочек попал прямо в кошачью морду.

Дэниел, почувствовав боль от удара, от неожиданности подлетел в воздух, шлепнулся на пол и несколько секунд затравленно озирался по сторонам, пока инстинкт самосохранения не заставил его броситься прочь из коридора, дабы отцу не взбрело в голову бросить в него и второй тапочек. В точности отцовского броска сомневаться уже не приходилось.

Дэниел влетел на кухню и забился под стол. Сердце бешенно стучало в груди, тело дрожало, нос болел.

«Он запустил в меня тапочком, – в сознании, словно рыба на крючке, забилась одна мысль. Скажи Дэниел эти слова вслух, в них явно сквозило бы недоверие. – Запустил… в меня… тапочком. В меня? Тапочком?!»

Дэниел в недоумении уставился перед собой. Несмотря на то, что отец редко, но все же мог себе позволить рукоприкладство, Дэниелу было трудно поверить, что отец съездил его тапочком по морде. Даже то, что эта морда была мордой Тайги, которого он и сам в прошлом лупил, сейчас для него не имело никакого значения. Боль-то от удара чувствовал не Тайги, а он, Дэниел!

«Идиот! – сознание Дэниела взорвалось от немого крика. – Ты бросил в меня тапочком! Идиот! Придурок! Тупица! Чтоб ты себя каждый день тапочком по морде лупил!»

Дэниел зашипел и вонзил когти в пол, оставляя на паркете заметные отметины.

«Вот тебе! Еще и еще!» – когти снова полоснули по паркету, и новые царапины появились на полу.

Со стороны комнаты Дэниела послышался глухой стук и чертыхания Эвана Макмилана. Дэниел выбрался из-под стола и прокрался в коридор. Осторожно выглянув из-за угла, он бросил испепеляющий взгляд на лежавший неподалеку тапочек, затем посмотрел на отца. Тот повернулся боком к двери и плечом пытался ее выбить.

– Чертова дверь, – прорычал Эван Макмилан. – С корнями вырву эту защелку, и пусть только попробует поставить ее заново. Шкуру живьем спущу.

Мэри сидела на полу и продолжала лить слезы. Взгляд ни на секунду не отрывался от мужа. Ладони женщины были прижаты к губам, легкая дрожь сотрясала тело.

– Да чтоб тебя! – Эван навалился на дверь всем телом. Та не выдержала очередного удара и распахнулась. Останки задвижки сорвались с петель и звякнули об пол в комнате.

Эван ворвался в комнату и окаменел. На полу возле кровати на четвереньках стоял Дэниел. Тело его трясло. Глаза были широко раскрыты и смотрели на Эвана Макмилана с нескрываемым ужасом.

Мэри бросилась в комнату вслед за мужем, желая во что бы то ни стало предотвратить избиение. Но едва она оказалась в комнате, как замерла рядом с мужем, пораженная увиденным.

Как только родители скрылись в его комнате, Дэниел пробрался ближе к двери и заглянул в комнату.

«Мое тело, – в сознание проникла мысль. – Это мое тело».

Дэниел-кот растерянно опустился на задние лапы и посмотрел на Дэниела-человека. Он чувствовал смятение в груди. За смятением в сознание скользнуло ощущение одиночества. Как будто все уехали в другой город, а его забыли или еще хуже – оставили.

«Что за хрень? – подумал Дэниел. – Дэниел я или нет? Если я Дэниел, то кто это стоит на четвереньках возле моей кровати? Как по мне, вот он и есть самый настоящий Дэниел Макмилан. Тело-то у него Дэниела. Тогда кто же я? Почему я осознаю себя Дэниелом, а не котом? Что за чертовщина?»

Дэниел смотрел на человека на четвереньках и чувствовал, как в голове хаос только разрастается, грозя поглотить все его маленькое существо без остатка. Дэниел тряхнул кошачьей головой, затем закрыл глаза и застыл каменной статуей.

Открыть глаза его заставил голос Мэри. Женщина положила руку на грудь и сказала:

– Дэни? С тобой все хорошо?

Дэниел-человек затравленно посмотрел по сторонам, сжался в комок и… мяукнул, затем снова и снова. Мэри прикрыла ладонью рот от изумления. Глаза распахнулись, тело сотрясла дрожь. Никогда прежде не видела она сына таким. Ужас, граничащий с паникой, застыл в его глазах, глазах, взгляд которых был больше свойственен животному, а не человеку. В них была жизнь, но не было того, что свойственно всем людям, того, что делает людей разумными. В них не было осознанности. И взгляд Дэниела, и движения, и манера поведения, – все свидетельствовало о том, что им движут инстинкты, а не разумность.